— Вы помните, как вас перед экзаменами заставили пройти флюорографию во дворе? — напирал на него полковник.
Парень долго чесал затылок и недоуменно водил глазами.
— А! — наконец воскликнул он. — Что-то такое припоминаю. Это во время консультации по физике. Ну так вот. Сидим мы, значит, ждем физика. Вдруг вбегает какая-то тетка с шарами на лбу и говорит: «Все, кто не прошел флюорографию, к экзаменам допущены не будут. Быстро всем пройти!» Ну мы пошли во двор и в автобусе прошли все, что надо.
— И много это заняло времени? — спросил полковник.
— Да нет! Минуты две. Заходишь в автобус, говоришь фамилию, до пояса раздеваешься, встаешь за аппарат, потом подходишь к мужику, он делает прививку и готов.
— Что за прививка? — спросил полковник.
— Новая какая-то. От всех болезней. После нее я действительно ни разу не болел.
— Укол под лопатку? — улыбнулся полковник.
— Типа того! Только укол делали не шприцем, а какой-то фигней с ручкой, типа пистолета. Вместо дула игла. И не под лопатку делали, а в ладонь.
— В ладонь? — удивился полковник.
— В ладонь и в лоб. Две прививки делали. Одну, как нам объяснили, от инфекции, другую — от рака…
Когда парня увели, полковник поднял глаза на журналиста:
— Какая-нибудь аналогия есть с тем, что вы видели на подпольной «ликерке»?
— Есть. Кажется такой шприц в виде пистолета я видел лично. Причем непосредственно в руках у Ричарда. Он мне прочел два стиха из тринадцатой главы Апокалипсиса и приказал готовить ладонь и лоб.
— Для прививок?
— Да нет. Как я понял, для его печати. Печати Сатаны.
После ухода Маргариты следователь запросил материалы дела по убийству Антона Баскакова. Еще год назад ему показалось, что останки скрипача были не найдены, а именно подброшены. Кому-то было очень нужно, чтобы розыск известного музыканта был прекращен. Только кому?
Дрянцов начал листать толстую папку со всеми протоколами и заключениями экспертизы.
Итак, останки были найдены весной при очистных работах. Их вместе с песком и илом всосало в трубу землесоса. Еще тогда, полтора года назад, следователя удивило, что труп был утоплен именно на территории очистных работ, как бы специально с расчетом, чтобы в конце концов он был обнаружен. Гораздо проще его сбросить с любого московского моста. Камень на шею — и вниз. Нет! Его утопили именно на пути следования землесоса. А для этого нужен, как минимум, катер.
Удивило следователя и то, что жертва была убита двумя выстрелами, хотя чтобы убить, хватило бы и одного. После выстрела в сердце не было необходимости в контрольном выстреле в голову. Значит, убить было недостаточно. Нужно было продемонстрировать, что музыканта именно заказали, что он не жертва ограбления или какой-нибудь случайности. И наконец, труп был одет в одежду музыканта. Все признаки того, что тот, кто это делал, преследовал одну цель, показать, что всемирно известный скрипач вовсе не без вести пропавший, а жертва покушения, который официально должен быть признан мертвым, а не без вести пропавшим. Интересно, кому это надо?
Следователь почитал результаты экспертизы и покачал головой. Окончательное заключение полностью основывалось на опознании останков вдовой. Еще тогда, присутствовавший при этом Дрянцов, уловил в поведении убитой горем вдовы какую-то брезгливую поспешность. Да-да, сложилось ощущение, что она хотела как можно быстрей признать найденные останки мужниными и чтобы это дело с его исчезновением поскорее закрылось. Тогда следователь эту торопливость соотнес с потрясением — ведь это не шутка копаться в костях родного мужа, — но сейчас эта суетливость вдовы виделась совсем по-другому.
Дрянцов перечел протокол и снова покачал головой. Рост не совпадает на два сантиметра, на макушке черепа следы ушиба, о котором ни слова не сказано в амбулаторной книжке музыканта, нижняя челюсть, на которой стояли две пломбы, отсутствовала вообще. Точно были признаны только клочки одежды и малахитовый перстень.
Следователь решительно набрал телефон мужа Сверили ной и спросил у него, не вспомнил ли он еще чего-нибудь о продавце дачи.
— Ну я же вам сказал, Виктор Николаевич, что не вмешиваюсь в дела жены. К тому же, накануне мы круто поскандалили и были не особо разговорчивы. С кем она в воскресенье ездила смотреть дачу, я не знаю. Я видел только машину. И то сверху.
— Но продавец был мужчиной или женщиной?
На том конце провода воцарилась растерянная пауза.