— Ну во-первых, я сразу догадался, что мне под кожу загоняют микросхемы, — пояснил Баскаков. — Кое-что я об этом слышал. Я как раз накануне прилетел из Лондона и слышал об этом разговоры. После уколов мое сознание стало, как чистый лист бумаги. Это сейчас я сознаю, а тогда, конечно, не сознавал. Себя я сознавал только моющим бутылки, и даже в мыслях не было, что у меня до этого была какая-то другая жизнь. Во время мытья бутылок я, естественно, промокал с головы до ног, а, поскольку работа нелегкая, еще и потел. Я часто выходил во двор за ящиками, и, видимо, меня прохватывало на сквозняке. И когда я чувствовал, что заболеваю, в мое сознание прорывались фрагменты из прошлого. Я как-то сразу сообразил, что это происходит со мной из-за того, что я простываю: чем выше у меня поднималась температура, тем отчетливее я осознавал, что я — это не только тот, кто моет бутылки. Это, как во сне, накатывает, оставляет впечатление и уплывает.
— Совершенно верно! — вмешался эксперт. — Температура тела более тридцати восьми и пяти временно выводит микрочип из строя. Но заболеть, наверное, трудно, потому что в схеме дана установка на здоровую температуру.
— Верно. Мне пришлось постараться, чтобы капитально простудиться. Так вот, после того как я простудился, я вдруг вспомнил, кто я на самом деле, и стал понемногу простужать окружающих. Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно — это стало у всех обязательным ритуалом: чуть-чуть вспотеть и сразу бежать на ветер. Двор, кстати, плохо охранялся. За нами почти не присматривали. В основном нашими действиями руководил голос изнутри, но мы постепенно научились его не бояться. А потом однажды после работы я заметил, что дверь в нашу казарму оставили незапертой. Ее часто оставляли незапертой, но к этому времени во дворе были сильные ветра, и болели почти все. Я поднял всю казарму, мы перелезли через забор и побежали в лес. Вскоре мы выбежали на железнодорожную станцию, там стоял товарный состав. Мы залезли в него, кто в тамбур, кто на крышу и доехали до Москвы. В Москве уже наших стала забирать милиция.
— Это было в прошлом году, в феврале? — спросил полковник.
— Кажется, да.
— Так вот откуда в Москве появилось столько людей, пропавших ранее и не помнящих ничего. Продолжайте!
— Меня тоже схватили. Но не милиция. А те же самые ребята, которые похитили меня весной. Мне снова надвинули на глаза шапку, заклеили рот и связали руки. Снова меня куда-то везли, и я всю дорогу повторял про себя заклинание: «Вспотеть и выйти на ветер». Дальше помню очень смутно. Кажется, я снова видел того англичанина, который собирался загнать в меня еще два чипа. Но тут мы стали с ним о чем-то спорить. Больше я не помню. Но отложилось в сознании, что он мне не делал укола. И вот через некоторое время я снова осознаю себя. Но уже не в качестве рабочего ликероводочного завода, а в качестве воина какого-то клана. Все было так же, как и в первый раз. Я не знал своего прошлого, и мне казалось, что я всю жизнь в этой банде. Мы обитали в лесу, в каком-то доме. Спали на нарах. Нас было около двадцати человек. Команды отдавал внутренний голос. Мы целыми днями дрались, изучали приемы — с оружием и без. Драка с подсобными предметами и голыми руками. Мы учили болевые точки на теле человека. Сначала били по чучелам, потом друг друга. Особой задачей, которую ставили наши хозяева, было постичь науку, как одним ударом отключить противника.
— Вы помните хозяев? — спросил полковник.
— Нет. Все лица размыты.
— Сколько их было?
— Трое. Но больше всего мы боялись высокого, в шляпе и длинном пальто. Лица не помню. В памяти отложились только очки без оправы, шляпа и тонкие черные усики. Итак, я снова не помнил, кто я, но каждый раз, когда я потел, стремился встать на сквозняке. Меня за это наказывали. Но однажды я заболел. Причем сам не знаю, как. Мне измерили температуру, дали выпить аспирин, укутали в три одеяла и оставили одного. Как только я вспотел, я выбежал босиком во двор и вдруг четко вспомнил, как иностранец делал мне укол в ладонь. Я догадался, что он ввел мне под кожу микрочип, который не дает вспомнить мое прошлое. Я пробрался в дом через открытую форточку. Сами-то мы жили в подвале, а в доме никогда не бывали. Я залез в ванную, нашел там лезвие и располосовал себе ладонь. Потом вытащил микрочип из ладони и хотел располосовать себе лоб, но тут услышал, что к дому подъехала машина. Я быстро смыл кровь, сунул лезвие на место и тем же путем через форточку выбрался во двор. Потихоньку пробрался в подвал и лег на свое место. Никто ничего не заметил. На следующий день я внезапно выздоровел и снова про все забыл. Вспомнил лишь некоторое время спустя, когда нас вдвоем послали на какую-то загородную дачу «пришить» хозяина. Мы подъехали к этой даче. Мой напарник зашел в дом, а мне мой внутренний голос приказал следить за улицей. И вдруг, как сейчас помню: опускаю стекло, ветерок обдувает мой потный лоб, и я вижу, как мы идем с мамой мимо фонтана в Большой театр. Сразу же мелькнула мысль, что нужно бежать. Недолго думая, я завел машину и поехал знакомой дорогой в город, а когда проехал милицейский пост, завернул на вокзал. Это было нелегко. За все время пути внутренний голос трижды спрашивал, спокойно ли на улице. Я отвечал, что все нормально.