Она проводила долгие часы в искусно убранном убежище, глядя на пустынный океан. Казалось, корабль двигался безумно медленно, несмотря на то, что попутный ветер гнал галеон к Испании.
Наблюдая за закатом солнца, Мария подумала о том, сколько вечеров ей предстоит так провести. Солнце опустилось за горизонтом. С его последними лучами Марии показалось, что она увидела вдалеке какой-то корабль, почти у горизонта. «Наверное, почудилось», — подумала она.
В каюту Марии был подан ужин, и к ужину пришли отец и капитан. После ужина они покинули каюту. Дуэнья тоже удалилась в маленькую каюту рядом.
И Мария осталась одна.
Но сон не шел. Мария долго лежала, глядя со все усиливающимся беспокойством на желтый потолок. Она поднялась, открыла окно и стала смотреть на темное, теплое море. Беспокойство. Откуда оно взялось?
И тут она вспомнила. Этот человек… этот ужасный… ужасный… священник? Нет! Конечно, не священник. Она мельком видела его в карете, несколько дней тому назад, но только теперь вспомнила отчетливо. Даже несмотря на то, что он был в черном, в нем было что-то такое страшное, такое дьявольское, что мысль о благочестии казалась абсурдом.
Марии послышалось, что где-то на корабле происходит драка. Но она была поглощена своими мыслями и не придала этому должного внимания. Она была занята своим открытием по поводу всплывшего в ее памяти дьявольского лица.
Затем, как в ночном кошмаре, звуки драки стали все ближе и ближе. И само дьявольское лицо возникло из темноты почти рядом с ее лицом.
В это время из-за облаков вышла луна, и Мария увидела длинную черную шхуну и несколько длинных лодок, движущихся по волнам к галеону.
В ужасе Мария схватила вазу для цветов, что стояла в нише около окна, и бросила ее прямо в это ужасное лицо. Осколки врезались в плоть, и раздалось гневное рычание от боли и ярости.
Мария захлопнула створки окна, и Викарий, потеряв равновесие, свалился в воду.
Мария с трудом отвернулась от окна, страх сковал ее душу, и она сжалась, как раненое животное. Вскоре пришла в себя и стала прислушиваться к звукам на палубе. Она ждала выстрелов, которые прогнали бы пиратов. Но на палубе было тихо.
С новым приливом энергии Мария заставила себя закричать, но ее горло все еще было сжато страхом, и она издала лишь резкий визг.
Капитан Ортега вскочил с койки, услышав, как абордажные крючья стучат по обшивке галеона. Матерь Божья! Что случилось? Корабль подвергся нападению! Но как? Почему дозорный не дал сигнала? Неужели предательство?
С саблей в руке капитан выскочил на палубу и увидел поднимающиеся из-за борта головы пиратов со страшного «Вампира».
— Что случилось? — крикнул капитан. — Где команда? Где солдаты?
Рядом возник первый помощник с пепельно-бледным лицом.
— Я пытался их поднять. Но они отравлены. Губернатор послал бочонок рома к общему столу. Там, должно быть, было снотворное или яд…
Первый помощник не смог договорить: сзади взвилась абордажная сабля и почти снесла ему голову. И капитану уже было неинтересно продолжение выводов первого помощника, поскольку он умер от сокрушительного удара копьем.
В полном молчании команда «Вампира», как мертвая чума, расползлась по кораблю. На своем пути пираты приканчивали всех без разбора — и спящих, и проснувшихся.
Сам Викарий убил Мигуэля Консуэгра, которого нашел у дверей каюты Марии в ночной рубашке и с саблей в руке. Один быстрый выпад рапирой — и ничто больше не преграждало ему путь. Он кинулся к двери и в этот момент почувствовал удар лезвия в плечо. Обернувшись, он увидел толстуху-дуэнью с маленьким кинжалом в руке.
Викарий убил ее, как убил бы надоевшую муху. Но прежде чем ее сердце перестало биться, Викарий уже забыл о ней.
Он снова обернулся и с силой бросился на дверь каюты. Три раза он кидался на неподатливую дверь, пока, наконец, она не распахнулась. Викарий влетел в каюту Марии Консуэгра с диким криком торжества.
Крик замер у него в глотке.
Прекрасная Мария вонзила себе в сердце кинжал.
В это мгновение она, с алой раной в груди, выпрямилась, бросая пирату вызов. И улыбка ненависти на ее лице свидетельствовала, что она знала о причине этого нападения — дьявольское вожделение Викария.
Она нашла в себе силы произнести несколько слов:
— Ты — падаль. Ты думаешь, я дала бы… прикоснуться ко мне… живой?
И Мария, мертвая, упала на пол.
Ужасный крик Викария разнесся по кораблю, и каждый член его команды замер, приостановив свою кровавую работу. Они слышали истошные вопли своего хозяина: