— Я сейчас этот разговор запишу на пленку.
— Интеллигент хренов. Его бабу берут в клинч, а ему все по солидолу.
Геннадий Федорович, хорошо знавший дела жены, задал прямой вопрос, надеясь на логику:
— Что теперь вам от нее нужно? Контракт украден, подписывать нечего…
— Учитель, теперь дело не в контракте.
— А в чем же?
— Пусть освободит место.
— Какое место?
— Директора.
— Как это освободит?
— Для других, для правильных пацанов. Посоветуй ей, учитель: пусть она косяк не порет.
— Господин бандит, нас ты не запугаешь!
— Ну пока, фантик. Передай привет своей бабе. — Он помолчал и добавил с какой-то ужимкой. — Если только ее увидишь.
Трубка умолкла. С минуту Геннадий Федорович немо смотрел на нее, пока не осознал, что жене сегодня что-то угрожает. Надо немедленно с ней связаться. Он схватил злополучную трубку и почти минут сорок названивал — Евгения не отвечала.
14
Встречных автомобилей почти не было — все ехали за город. Теплый ветерок, обдувавший невозмутимые сосны, врывался в окошко и заносил в салон молекулы коры и смолы. Стрелка спидометра ровнехонько держалась на восьмидесяти. Тихая, ненавязчивая музыка, казалось, льется в машину вместе с сосновым запахом.
От квартиры до дачи ровно пятьдесят километров. Дача… Летний домишко из комнаты, кухни и веранды. Старенький, стоявший на краю садоводства у самой дороги. Она могла бы на его месте построить современный коттедж, которые обезобразили пригороды и все живописные места. Но домик построил отец. Теперь домик стал теперь для нее чем-то вроде музея.
Каждая досочка прибита его руками — со вкусом, старательно. Диковинные стулья из пеньков, кресло-качалка из какой-то коряги, стол на сосновых пеньках, панно из шишек и сухих ягод рябины…
Евгения Маратовна непроизвольно притормаживала, когда на запредельной скорости ее обгоняла машина с ревущей музыкой — лишь мелькали запрокинутые головы с бутылками в зубах. Варвары ехали на природу.
Дача… Как ее продавать или перестраивать, если земля шести соток была просеяна руками отца? Он не сажал ни морковки с капустой, ни огурцов с помидорами, ни ягодных кустов… Только яблони и травы меж ними разные, лекарственные, непонятные, луговые: мята, чабер, лук такой и сякой, зверобой, топинамбур, ромашка египетская…
Евгения Маратовна думала о даче не только потому, что ехала туда — она была благодарна любой отвлекающей мысли. Отвлекающей от сидевшего без работы мужа, от устрашающих звонков, от бандитских выходок, от пропавшего контракта… Она только что договорилась с одним заводом о покупке большой партии ферросилиция, в сущности, сырья стратегического, необходимого для многих марок стали; нашла зарубежную фирму, готовую купить это сырье — прибыль миллионная. Она уже приказала готовить контракт и теперь пожалела о спешке: если бандиты узнают, то могут опять возникнуть. Тут куш пожирнее, чем по пропавшему контракту. Оставалась сладенькая надежда на защиту милиции.
Евгения Маратовна вздохнула. Где-то она прочла или слышала, а может, и сама додумалась: свою жизнь мы задаем своими мыслями. Ее мысли были ясны и конкретны. Честный бизнес, верность мужу и здоровый образ жизни — все.
За мыслями она потеряла скорость — ее обгоняли. Идущие впереди машины стремительно уходили. Она прибавила газу, перемахнув восьмидесятикилометровую черту. Ехать осталось минут пятнадцать…
Перед автомобилем, метрах в трех-четырех, возник мужчина. Все слилось в единый спрессованный миг. Мужчина метнулся вправо-влево… Она крутанула руль влево-вправо… Закрыла глаза и весь вес своего тела вжала в тормоз… Удар тряхнул корпус автомобиля. Мужчина отлетел в сторону, головой вниз, словно нырнул в бетон. Ее машина съехала в мелкий песчаный кювет и заглохла. Евгения Маратовна вылезла из машины. Пошатываясь, сделала несколько шагов — дальше идти не было сил. Мужчина лежал неподвижно.
Из остановившейся сзади иномарки выскочил парень с мобильником и посоветовал:
— Не трогайте его, я вызову «Скорую» и милицию.
Евгения Маратовна изваянно стояла, и казалось, что под ногами медленно оседает бетон: ей уже никогда не сделать самостоятельного шага. Убила человека. Мужчина ни вздохом, ни мускулом не дрогнул. Лицо как бы под ним, под телом. Не то длинный пиджак, не то короткое пальто…
«Москвич» остановился почти у ее ног. Из него вылез невысокий рыжеватый человек. Она узнала его с отчаянной радостью:
— Майор…
— Я, — согласился Леденцов.