После короткой паузы Алон сказал — правда, тем же недовольным тоном:
— Ладно, спрашивай. Кое-что я могу тебе сообщить. Во всяком случае, то, что публикуется в газетах. Ты же их не читаешь, придется помочь… Так вот, мы получили сигнал: у некоего Даниэля Цедека хранится свиток «Метилат Эстер», украденный из синагоги «Ор Хумаш». Проверили — и нашли. Пеле начал нести всякую чушь — дескать, сам не знает, откуда у него взялся свиток. По его словам выходит, будто аккурат в тот день он был сильно озабочен отсутствием денег — на пособие жить трудно, старые друзья отвернулись, а с воровством он завязал. И в собственном шкафу нашел небольшой пакет, а там как раз и оказался неизвестно откуда взявшийся свиток «Метилат Эстер»! Господь сотворил, видишь ли, чудо, которым Пеле уже решил воспользоваться. Как раз, когда наши ребята к нему пришли, он раздумывал, кому бы продать находку… Вот скажи, Натаниэль, тебе часто попадались в собственном доме чужие вещи сомнительного происхождения?
— Может быть, я не молился с должным старанием, — ответил Розовски. — Да, объяснение странное, признаю. Ну, а вдруг он говорит правду? Вдруг ему этот свиток действительно подбросили?
— Издеваешься? — спросил инспектор презрительным тоном. — Кто ему мог подбросить свиток? Тем более, что он и сам об этом ни слова не говорит.
— И что же теперь? Он признался?
— Пока нет, — неохотно ответил инспектор Алон. — Но ни один суд не попадется на эту удочку: нашел пакет со старыми вещами! Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Кроме того, он не может внятно объяснить, где находился во время убийства, — повторил инспектор. — Даже если я соглашусь с тобой, что ему кто-то подкинул «Мегилат Эстер», возникает вопрос: почему именно ему? И тут же появляется дополнительное подозрение: соучастие. Которое к тому же учитывает физические особенности Даниэля Цедека. Кроме того, Пеле несколько раз видели в синагоге «Ор Хумаш».
— Рабби Элиэзер помогал ему устроиться после отсидки, — заметил Натаниэль.
— Ну и что? Одно другому не мешает… Ладно, ничего больше я тебе сказать не могу.
— В каком суде будет слушание?
— В окружном. Если тебе нечего делать, можешь туда подъехать. Назначено на шестнадцать тридцать, через три дня.
— Да нет, делать мне как раз есть что, — сказал Натаниэль. — Спасибо, Ронен. Пока.
Он положил трубку, посмотрел на часы. В ту же минуту в приемной послышались громкие шаги, голос Офры, чей-то невнятный ответ. Затем дверь распахнулась, и на пороге появилась очень старая женщина в темном платье. Темный же головной платок был повязан так, что полностью скрывал лоб. Из-за плеча женщины растерянно выглядывала Офра. Натаниэль успокаивающе махнул секретарше рукой. Бледное до прозрачности морщинистое лицо женщины показалось ему знакомым. Старуха опиралась на палку с изогнутой рукояткой.
— Тебя зовут Натан? — спросила она, переведя дыхание. Голос был скрипучим.
Натаниэль кивнул. Женщина проковыляла вперед, тяжело опустилась в кресло для посетителей.
— Я — Шломит Цедек, — сообщила она. Натаниэль понял, почему ее лицо показалось ему знакомым. Он никогда раньше не видел матери арестованного Пеле, но ее лицо точь-в-точь повторяло черты Даниэля Цедека — такая же непропорционально длинная, «лошадиная» челюсть, такие же высоко поднятые редкие брови, чуть косящие глаза. Разве что морщин у Пеле поменьше. Было, во всяком случае, поменьше. Сейчас-то — кто знает.
— Он не виноват, — сказала Шломит Цедек. — Он бросил эти дела. И он не мог убить раввина Каплана. — Скрипучий голос звучал монотонно, только на слове «он» чуть подрагивал. — Вы же когда-то были в полиции, вы его знали. Дани не убийца. А после последнего ареста поклялся мне никогда больше не воровать.
Госпожа Цедек замолчала на мгновение, бросила взгляд на детектива и продолжила:
— Ту вещь он действительно нашел в комнате. Это же утром было. Он куда-то собирался — я уже не помню, куда. Вышел из своей комнаты с этим свитком. Красивым таким, в футляре. Вот, говорит, мама, откуда? А я не знаю, откуда. Никогда не видела. И никогда в его веши не заглядывала. Я говорила ему: отнеси в синагогу, посоветуйся с раввином. У нас умный раввин, хоть и молодой. Дани пообещал. А тут заявляется полиция. «Ага, — говорят, вот он, свиток!» Даниэлю тут же — наручники. Я спрашиваю: «В чем дело?» Старший говорит: «Твой сын раввина убил и свиток украл»… — Ее голос прервался.