— Ты бы мог изменить название своей фирмы. Большая часть твоих расходов вполне подходит под статью добровольных пожертвований. А доходы, — презрительно махнул он рукой, — да какие это, прости Господи, доходы?! Мне даже совестно брать с тебя деньги за составление отчетов.
Бухгалтер Сами Ашкенази был прав, а бывший полицейский офицер Натаниэль Розовски жестоко ошибся. Открывая десять лет назад частное детективное бюро, он искренне рассчитывал, во-первых, оказаться полезным хлынувшим в Израиль репатриантам из бывшего Союза, а во-вторых, надеялся поправить свой семейный бюджет, который серьезно покачнулся в результате различных катаклизмов, связанных с личной жизнью. Расчеты оправдались ровно на пятьдесят процентов, причем — на первые пятьдесят. Агентство действительно ценилось в «русской» среде, а авторитет Натаниэля был чрезвычайно высок. Но как назло, в услугах его нуждались в основном люди малоимущие. Или, вернее сказать, имущие граждане не прибегали к его услугам.
— Я знаю, что в стране есть деньги, — философски заметил однажды Розовски Маркину. — Причем — много денег. Известно мне также, что в стране живу я. Но почему-то эти две величины — я и деньги — никак не совпадают. Может быть, только по одной координате. Например, мы не совпадаем по времени.
Все эти мысли и воспоминания занимали Натаниэля с той самой минуты, как, оставив машину на бесплатной стоянке, он успел поздороваться по-русски с тремя или четырьмя смутно знакомыми людьми подряд.
Подходя к синагоге «Ор Хумаш», он быстро переключился от абстрактных рассуждений по поводу нелегкой судьбы «русского» детектива на более конкретные.
Например, относительно расписания тренировок в спортзале, соседствовавшем с синагогой.
Собственно, здание не было спортзалом — судя по вывескам, второй этаж полностью занимали муниципальные службы района, на первом соседствовали частный зубоврачебный кабинет и нотариальная контора.
Любителям спорта выделили третий этаж. Любителями, скорее всего, являлись опять-таки «русские» репатрианты, поскольку все объявления, относящиеся к боксу, борьбе, тяжелой атлетике и шахматам (именно такой набор), были написаны на русском языке.
Одно из объявлений извещало, что секции таэквондо, каратэ и дзюдо проводят свои занятия в шестнадцатой комнате по вторникам и четвергам с десяти утра до часу и с восьми до одиннадцати. Сегодня как раз был вторник.
Рядом с этим объявлением Натаниэль обнаружил единственное написанное на иврите и приглашавшее на курсы инструкторов «крав-мага» — борьбы, разработанной в израильской армии и соединявшей элементы различных видов единоборств.
— Вот туда мы и зайдем, — решил он и, прыгая через две ступеньки, поднялся по узкой лестнице. На площадке он остановился, чтобы перевести дыхание.
— Вот тебе и бывший спортсмен, — пробормотал он. — Сердце ни к черту, легкие забиты смолой и никотином, печень ощущается на каждом шагу. Какой там к черту инструктор…
Все же, отдышавшись, он решительно толкнул дверь с надписью «Крав-Мага» и портретом бравого солдата в красном берете десантника, с крылышками над левым карманом.
В следующее мгновение Розовски едва не полетел носом — сразу за дверью начинались несколько ступенек вниз. Чудом удержавшись на ногах, он выпрямился и увидел совершенно пустой небольшой зал площадью метров двадцать — двадцать пять. Центр зала был устлан ковром… «Татами, — вспомнил Розовски. — Или татами — это туфли? А хрен его знает…»
В углу, ближе к окну, затянутому металлической сеткой («Они что тут — друг друга в окна пытаются выбрасывать?»), сидел человек меланхоличного вида и, насколько мог судить Натаниэль, не особо атлетического сложения. На человеке был обычный тренировочный костюм.
При виде посетителя он отнюдь не вскочил с места, не издал боевой клич и не попытался оного посетителя перебросить через голову или заехать ему пяткой в кадык (чего, надо признаться, Розовски втайне опасался). Нет, он грустно посмотрел на детектива и спросил: