— Странно… — пробормотал он. — Очень странно… Они что, тоже дух вызывали?
Из записи следовало, что к моменту прибытия «Скорой» и полиции, Йоэль Хаскин был мертв. С чьих же слов полицейский записал марку сбившей машины, якобы названную самим пострадавшим?
Он перевернул страничку и с досадой ругнулся. Конечно, Маркин скопировал только ее. А имена свидетелей происшествия, дававших показания, оставил в полицейском архиве. Розовски вновь вернулся к началу протокола, прочитал адрес. Угол улиц Литани и Симтат а-Лемон. Он пододвинул к себе чистый лист, начертил перекресток, надписал на одной линии «Литани», на другой — «Симтат а-Лемон». Подумал немного, продолжил улицу Литани — так, как он помнил район. Примерно в квартале от наезда улица немного изгибалась и переходила в другую.
В улицу Бен-Цион. На которой жила семья Хаскин.
«Знали бы вы, как часто Юдит с Игалем приходилось вытаскивать его из забегаловок? — словно наяву услышал Натаниэль голос шамеса. — Не в обиду покойному будь сказано, тогда и парню перепадало, и жене! Он таким буйным становился!»
— Вот и в тот вечер, похоже, они его и вытаскивали… — Розовски перегнулся через стол, взял лежавшую на кресле пачку сигарет и зажигалку. — И значит, кто-то из них услышал последние слова покойного. Ладно… — Он переложил копию протокола, взял следующий лист. — Так, а это у нас что?
Оказалось — одна из липовых анкет, собственноручно разработанных Офрой. Натаниэль еще раз полюбовался изяществом деловой графики, подумал, что девушке стоило бы учиться на дизайнера. Правда, тогда в агентстве «Натаниэль» возникнет проблема приготовления кофе. Вспомнив об этом, Розовски почувствовал себя законченным эгоистом.
— Ладно-ладно… — буркнул он себе под нос. — Как-нибудь разберемся с дизайном…
Пробежав глазами заполненные рукой Офры графы о составе семьи, он углубился в заметки девушки, касавшиеся бюджета, переездов и прочих сведений.
Ничего нового они не содержали. Дата заключения брака. Даты рождений детей. Место рождения. Старый адрес. Новый адрес.
— После свадьбы сразу уехали в Италию и прожили там пятнадцать лет, — вспомнил Розовски. — Старший сын Игаль родился там…
Натаниэль замер с полуоткрытым ртом, так что дымящаяся сигарета упала прямо на стопку бумаг и немедленно прожгла в верхнем листе крохотную дырочку. Розовски выругался. Сигарета отправилась в переполненную пепельницу, а он принялся лихорадочно листать документы. В голове его складывалась неожиданная, но вполне убедительная версия.
Продумать до конца ему помешал телефонный звонок.
— Ч-черт, да оставьте же меня в покое! — простонал Натаниэль, метнувшись к тумбочке с аппаратом. — Алло! — крикнул он, мечтая послать подальше несвоевременного собеседника. — Слушаю, говорите!
Сквозь неприятный треск прорезался знакомый голос:
— …в порядке?
— Мама… — Розовски вздохнул. — Да, у меня все в порядке, здравствуй. Как ты себя чувствуешь?
— …мечательно… — Слышимость была ужасная. — Тебе привет… Саши и Веры. Вас…
Гудки. Разговор прервался. Натаниэль постоял некоторое время с умолкшей трубкой в руке, пытаясь вернуться к размышлениям, прерванным звонком матери.
— Мамуля, — с досадой сказал он, — если бы ты знала, как приятно мне было получить привет от Саши Савельева, бизнесмена и совладельца фирмы «Сахар».
И тут в мозаику предшествовавших рассуждений вплелся новый неожиданный элемент.
— А ты знаешь, — произнес Розовски, словно мать его слышала, — ведь и правда приятно. Во всяком случае, весьма полезно. Весьма.
Он осторожно положил трубку на место и вернулся к столу. На листе со схемой улиц Кфар-Барух написал столбиком три имени: «Арье Фельдман, Дов Ливни, Даниэль Цедек». И еще раз: «Фельдман, Ливни, Цедек».
— Ай да мамуля… — прошептал он. — Как удачно ты позвонила…
Откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на затылке, и невидяще уставился в потолок. Табачный дым слоями поднимался вверх. На улице стемнело, цветные неоновые фонари преломлялись в табачном облаке, создавая под потолком зыбкие причудливые картины.
Розовски посмотрел на часы. Девять тридцать. Ему совсем не хотелось выходить из дома.
— Алло, госпожа Хаскин? Извините, что вновь беспокою. Я был у вас сегодня днем, вместе с рабби Давидом. Скажите, пожалуйста, Игаль сейчас дома? На тренировке? А когда вернется? После одиннадцати? Спасибо. Нет-нет, все в порядке, мне просто нужно кое-что у него спросить.
Он вяло подумал, что можно было бы разговор перенести на утро, но с сожалением отверг эту мысль. Еще раз окинул взглядом груду бумаг, лежавших на столе, тяжело вздохнул и направился к двери.