Впрочем, всех улик невозможно избежать — само преступление уже улика. Если же его трюк с деньгами поймут, по крайней мере, он выиграет некоторое время. Нож надо взять с собой — где-нибудь по дороге воткнуть глубоко в землю. Кроме того, нужно будет подальше уйти пешком, потом поменять, по меньшей мере, четыре-пять машин и, наконец, домой опять идти пешком. Достаточно близко к дому и достаточно далеко от последнего места контакта с людьми, непосредственно после убийства…
Он произносил это слово десятки раз, так что пугающее изначально значение пропало, сохранив просто набор звуков…
…Оставалось два дня. Немного нервничая, как и перед каждым новым делом, он был готов. Где-то наверняка недосмотрел слабые места: всего учесть просто невозможно. И все-таки он был готов… Он опять подстраивал окружающее под себя, а не наоборот. Слова, несущие отрицательный оттенок, повторяемые до бесконечности, изменяли значение или вообще теряли его. С ним исчезало и все, стоящее за словом. Но результат получался как раз таким, какого он желал: слова и значение сливались в одной точке, оставаясь звуками и ничем больше…
…Он шел по ночному городу, улыбаясь тишине и мутно-желтому свету фонарей. Сил оставалось все меньше. «Только бы дойти до дома».
Парень оказался не промах. Но он опять выиграл, как выигрывал всегда. Он просто не мог позволить себе проиграть. В карманах лежали деньги. Впервые он имел столько сразу. Отчего-то сейчас это не радовало. Он посмотрел на руку. Ладонь была в крови…
Глубокая рана в боку отвратительно ныла… «Да, — тоскливо улыбнулся он, — жизнь отнимает слишком много времени…»
Андрей СТЕПНЯК-ОКИЯНСКИЙ
ШТА НА НЬ?
или
МИФ О ПОРТАХ
ДЛЯ СТЕПНЫХ КОРАБЛЕЙ
Вождь-коназ слегка привстал на стременах, чуть подался вперед и ладонью правой руки сотворил козырек над глазами. Там, на горизонте выжженной солнцем степи, в его полуденных лучах, маревом дрожала пыль.
Туч на небе не было. Никаким подозрительным ветерком не тянуло. Значит, решил Коназ, то не буря надвигается.
Обернулся и окинул оценивающим взглядом войско. Хороши! Ладно скроены, как на подбор. Стройные ряды натренированных торсов. Мускулистые ноги, сплошь покрытые красивым бронзовым загаром. Отливающие золотом кудри на ровно слепленных головах. Перехваченные кожаными обручами высокие лбы, аккуратные бородки на лицах бывалых мужей и легкий пушок над губами вьюношей. Они и в доспехах-то не нуждаются. В легких полотняных рубашках без рукавов и длиной на две ладони ниже пояса, защищаясь не слишком крепкими щитами, эти витязи пешими запросто выстоят против любого неприятеля. Даже конного, с длинными пиками. Даже в медных пластинах и панцирях. «Победим и этих», — подумал Коназ, вновь устремляя взгляд на клубящуюся вдалеке — теперь уже было видно, — под копытами боевых коней, тучу пыли. По рядам войска прокатился легкий гул: «Идут!» И чем ближе подходило вражье полчище, тем меньше уверенности оставалось в душе Вождя. На расстоянии примерно в три-четыре перелета стрелы стало хорошо видно, как их много, значительно больше, чем воинов Велеса. Однако никакого даже слабого намека на тревожный ропот позади себя он не услышал.
Их с грудного возраста готовили умереть, защищая родное племя. И каждый уже к тринадцати-четырнадцати годам вырастал в крепкого, выносливого, умелого бойца, стрелой поражающего быка в нежное место между рогами. Все знали: пусть бойцов будет мало, но зато каких!
От конной толщи врагов отделилась маленькая группка. Один держал знамя с изображением… чего-то странного: нечто, похожее на лунный диск, вокруг — звезды и… какая-то непонятная птица над луной.
— Невесть что вышили на полотне! — с нарочитым хохотом указал на вражеское знамя Вождь сынов Велеса.
И бойцы подхватили смех.
Не обращая внимания на поведение противника, неприятельские парламентеры подъехали к рядам голоногих мужей почти вплотную.
— Подчинитесь нам! Мы — арии, прямые потомки сынов Бога! — заявил державший знамя на ломаном языке сынов Велеса. — Подчинитесь! И останетесь живыми!
Вместо ответа усилился хохот. А один из воинов, шагнув из ряда, указал в сторону чужаков: