— Да по мне хоть до закрытия сидите! — успокаиваясь, пожал плечами Гена.
— Чего же ты выскочил сюда? — Клава так и сверлила его взглядом.
— Ну, как же! — заулыбался тот. — Курчонка в духовке уже перевернули на второй бок. Шкворчит, что твоя музыка! Есть предложение вмазать пока под холодную закусь.
— Володя там?
— Где же ему еще быть?! Салат шинкует.
— Передай, что я сейчас занята. Потерпите немного.
— Понятно… — Гена потоптался на пятачке между столиками. — Только не затягивай, ладно? Жрать-то охота. Да и человека своего приводи. Пусть тоже посидит с нами. Ну ладно, пойду. Врублю музыку. И дверь пока прикрою, чтобы вам не мешать.
Нил Нилыч выждал, пока Гена оставит их одних, и заметил:
— Твое объяснение, Клавдия, выглядело вполне естественным. Чувствуется, природа не обделила тебя смекалкой. Но, как бы там ни было, развязка стремительно, приближается. Ведь что сейчас произошло? Твои напарники разделились. Случилось это, безусловно, по инициативе предателя, которому, очевидно, понадобилось срочно выйти на связь с боевиками. Но кто он, этот инициатор? Кому приспичило остаться в одиночестве хотя бы на короткое время? Может, это Володя, который послал простодушного Геннадия за тобой. Но может, это Геннадий, который только притворяется простодушным и подвыпившим, а на деле сам вызвался якобы пригласить тебя к столу, чтобы попутно без помех воспользоваться неким средством связи. Иными словами, если мы будем точно знать, кто из них первым вспомнил о тебе, то предатель определится простым правилом логического вычеркивания.
— Знаете, что я вам скажу?! — решительно заявила Клава. — Вот режьте меня на куски, но это не Генка! Вы же видели сейчас его лицо! Он же предвкушает момент, когда из духовки вытащат противень с курицей! Он живет этим! Светится! Да знай он о скорой заварушке, разве об этом бы мечтал?!
— Значит, Володя? — вкрадчиво подсказал Нил Нилыч.
— Нет! — еще решительней возразила она. — Только не Володя! За Володю я ручаюсь!
— Но кто же тогда, милая?
— А может, вы ошиблись и нет здесь никакого предателя?
— А может, ты неравнодушна к этому самому Володе? — парировал он. — Ты надеялась, что, узнав от Гены обо мне, он тут же примчится посмотреть, с кем это ты так мило беседуешь? Нет, Клава, он не примчится. Ты ему ничуть не дорога. Как женщина, ты для него — пустое место. Отчего же ты его защищаешь?
— Какой-то вы странный, Нил Нилыч!
Худощавое лицо таинственного посетителя приобрело строгое, даже медальное выражение.
— Бедная моя девочка! Заблудшая овечка! — с пафосом воскликнул он. — Ты никак не желаешь понять одну простую истину. Нам всем выпало несчастье жить в лихое время. А это налагает определенные обязанности. Если мы хотим выстоять, сохраниться и выжить, то каждый из нас должен воздвигнуть в своем сердце дозорную башню и денно и нощно, денно и нощно вглядываться с нее в наползающее со всех сторон зло. Ибо зло гнездится даже в самых близких нам людях. Недаром же на Востоке говорят: «Самое темное место — под светильником». Ну, что ты так смотришь на меня, беспечное создание?!
— Не могу вспомнить, где я вас видела? — вырвалось у нее.
Нил Нилыч как бы в глубокой печали закрыл лицо ладонями и некоторое время сидел не шевелясь. Дождь по-прежнему обстреливал своими струями старые стены.
Но вот гость снова сцепил руки в замок. Взгляд его сделался еще суровее, почти ледяным.
— Итак, Клавдия, ты не желаешь внимать разумным доводам, — констатировал он. — Что ж, придется преподать тебе — для твоего же блага — жестокий урок. Надеюсь, он пойдет тебе на пользу и заставит задуматься об истинной мере добра и зла. Но если бы ты знала, как сильно ты меня огорчила! — Он замер на миг, будто прислушиваясь к чему-то, затем выставил перед собой четыре растопыренных целых пальца правой руки. — Да, Клава, тут самая простая арифметика. В настоящий момент нас под крышей этого заведения четверо. В себе ты, естественно, уверена безоговорочно. Геннадия и Володю тоже отбрасываешь с легким сердцем, — говоря так, он поочередно загибал пальцы. — Но кто же тогда остается?
— Кто? — побледнела она.
Его темный зрачок вдруг выплыл из-под века и пронзительно уставился на нее.
— Если бы в твоем сердце или разуме существовала дозорная башня, Клава, ты давно бы уже разглядела, по какой из хитрых тропинок зло подбирается к тебе. Скажи мне по-честному, неужели за все время нашей беседы тебя ни разу не посетила мысль, что я не тот, за кого себя выдаю, что я умышленно наговариваю на твоих друзей, путаю карты и стремлюсь внести сумятицу в твою душу?! — Он снова прислушался, и на его губах заиграла безумная улыбка. — Не надо делать лишних телодвижений, милая девушка! Поздно… Слишком поздно!