Баньоли отвезли в Нью-Йорк. Он оказался куда разговорчивее Эжена Диазе и признался, что действительно ограбил Шаттука. Всех своих сообщников он хорошо знал еще с парижских времен. Их звали Поль Камильери по кличке «Жокей» и Анри Болла.
На допросе присутствовал представитель французского консульства. Услышав имя Анри Болла, он вскочил и гневно заявил задержанному:
— Вы лжете! В Нью-Йорке нет француза с таким именем. Как его зовут на самом деле?
Баньоли потупился.
— Габриель Муриу, — пробормотал он.
— Муриу?! — воскликнул дипломат и повернулся к Шаттуку. Судя по выражению его лица, консул был потрясен. — Вы наняли в качестве дворецкого Муриу? Да ведь он — едва ли не самый опасный из ныне живущих французов. За ним числятся по меньшей мере три трупа и побег с острова Дьявола!
— Что ж, по крайней мере, двое из четверых грабителей у нас в руках, — радостно проговорил инспектор Кофлин. — А скоро мы изловим и остальных.
Однако матерый полицейский волк заблуждался. Прошло несколько месяцев, а о Поле Камильери по прозвищу «Жокей» и Габриеле Муриу не было никаких известий. Оба как в воду канули. Тем временем Эжен Диазе и Морис Баньоли предстали перед судом, были признаны виновными и, получив по шестьдесят лет тюрьмы каждый, отправились в Синг-Синг.
Парижская полиция составила точные словесные портреты двоих оставшихся на воле грабителей. Вооружившись этими описаниями, нанятые Шаттуком частные сыщики трудились в поте лица. Сам банкир снял помещение на Пятьдесят четвертой улице и раз в месяц рассылал оттуда циркуляры во все полицейские управления мира, прилагая к ним опись похищенных у него драгоценностей, фотографии и отпечатки пальцев грабителей и обещания награды в двадцать пять тысяч долларов за сведения о местонахождении каждого из них. Так продолжалось три долгих года, и наконец в марте 1925 года на стол Шаттука легла телеграмма из Парижа, в которой сообщалось, что найдены часы, украденные из дома миллионера.
Альберт Шаттук отбыл во Францию с первым же пароходом. Выяснилось, что в ходе облавы на Монмартре местная полиция нашла в одной подозрительной лавчонке целый набор дорогих ювелирных изделий, в числе которых были и дамские часики американского производства. Взглянув на них, Шаттук без колебаний заявил:
— Да, именно эти часы я подарил жене в день нашей свадьбы.
Американскому мультимиллионеру представили бригадира Шолле, служившего в парижской «Сюр-те», и тот в доверительной беседе сказал Шаттуку:
— Причина, по которой вам до сих пор не удавалось изловить преступников, заключается в том, что вы слишком рьяно разыскиваете Муриу. В результате весь преступный мир знает о вашей охоте за ним. Эта история уже стала притчей во языцех. Муриу — корсиканец, а корсиканцы ненавидят полицию. Любой из них с радостью предупредит его об опасности, а в случае необходимости и возьмет под крылышко. А еще корсиканцы беззаветно преданы своим родным. Наверняка Муриу поддерживает связь с семьей. Вы ищите самого Габриеля Муриу, а я тем временем займусь поисками его родни.
Довольно скоро выяснилось, что Шолле был прав. Лихое братство Парижа, словно сговорившись, наотрез отказывалось давать какие-либо сведения о Муриу, но о его семье жулики рассказывали весьма охотно. У Муриу были отец, мать и двое братьев. Все они жили в Сен-Море, одном из пригородов Парижа. Глава семейства был болен и отчаянно нуждался в деньгах на лечение.
Шолле решил извлечь выгоду из этого обстоятельства, и на другой день в дом Муриу пришли два представительных господина. Один из них (бригадир Шолле) предъявил удостоверение члена попечительского совета местной больницы. Вторым посетителем был Альберт Шаттук.
Все семейство Муриу было в сборе: присутствовали отец, мать, двое сыновей, и все изрядно шумели. Посреди комнаты на стремянке стоял маляр и белил потолок.
— Мы из больницы Сен-Эмильон, — сказал бригадир Шолле главе семьи. — Вы недавно выписались от нас, а счет не оплатили. Если у вас туго с деньгами, с радостью представляю вам мсье Джонса, американского филантропа, который выразил желание познакомиться с вами.
Все семейство, как один человек, чинно поклонилось Шаттуку.
— Мсье Джонс, — продолжал «представитель больницы», — очень богат, как и большинство американцев. Он согласен оплатить ваше лечение и даже снабдить вас деньгами на первое время, но за это вы должны рассказать ему о своей семье. Он увлекается социологическими изысканиями и готовит к печати книгу о французских семействах.