Уэзерби вышел на гребень холма рядом с грудой камней и остановился, глядя вниз. Ручей извивался в лунном свете, как след улитки, а пространство между его петлями казалось серебристым от тонких теней тростника. Уэзерби стоял совершенно неподвижно и ощупывал глазами местность. Если бы что-нибудь двигалось там, внизу, он бы обязательно увидел тень. Сегодня впервые луна была его союзником. Однако ничего не двигалось, и он решил дальше в этом направлении не идти. Лучше вернуться по гребню к проселочной дороге, осторожно обходя каждое каменистое возвышение…
Уэзерби буквально подпрыгнул, когда до него дошло.
Он уже сделал первую ошибку. Поднявшись на гребень, остановился рядом с каменным пиком, едва его замечая. И простоял здесь несколько минут. Если бы убийца скрывался в камнях неподалеку, Уэзерби уже был бы мертв. Невероятная беспечность, ошибка, которую он бы никогда не сделал в прошлом, когда предельная осторожность была для него второй натурой.
Уэзерби весь покрылся потом. Он вытер лоб и достал из кармана фляжку бренди. Прав был Байрон, тоскливо подумал он. Постоянное напряжение подточило его силы, и начались ошибки. Он сделал большой глоток и почувствовал, как жар алкоголя прошел по озябшей спине. Глубоко вздохнул, понимая, что здесь ему не место. Дни его ушли, умение развеялось, и если он будет упорствовать, то с жизнью расстанется очень скоро. А умирать Уэзерби не хотел.
Он медленно повернулся и пошел назад, по своим следам. Поступь его была тяжела, плечи опустились. На этом все, конец. Вот только как сказать Беллу…
Уэзерби вышел на дорожку чуть восточнее «Торса Короля». Пивная была закрыта, свет выключен. Ну и хорошо: Уэзерби никого не хотел видеть, он был уверен, что поражение написано у него на лице и всякий сразу увидит эти руины провала, печать неудачника. Он медленно шел по середине дороги и смотрел по сторонам. Твердо решив не делать больше никаких ошибок, он подумал, как нелепо получится, если смерть настигнет его сейчас, когда он уже фактически отказался от своих поисков. Оставалось вернуться в теплую безопасность своей комнаты, завтра уехать в Лондон и не обращать внимания на голос совести. Но вот последнее-то и было самым трудным для такого человека, как Уэзерби, и эмоции начали восставать против разума.
Он по-прежнему осматривал живые изгороди, но чувства его были отвлечены борьбой с разумом, и поэтому он заметил телефонную будку, только когда подошел к ней совсем близко, достаточно близко, чтобы увидеть за приоткрытой дверью что-то бесформенное, лежавшее внутри. А приоткрыта дверь была оттого, что из будки торчала нога. Трубка висела на проводе. Уэзерби открыл дверь и заглянул в будку. От движения воздуха трубка начала очень медленно вращаться. Она болталась как раз там, где полагалось быть голове мужчины. Уэзерби узнал окровавленную одежду, но почему-то ничего при этом не почувствовал.
Для газеты, в которой работал Аарон Роуз, мог бы получиться роскошный заголовок.
Рука Уэзерби уже потянулась к телефонной трубке — он хотел позвонить в полицию, — когда в его мозгу вспыхнула дикая ненависть. Это была ненависть к себе. Он смотрел на свою руку, так спешившую вызвать помощь, и ненавидел себя с невыносимой силой — настолько, что эту ненависть было необходимо на что-нибудь перенести, иначе мог повредиться рассудок. Он вышел из будки, позволив двери, закрываясь, мягко коснуться ноги Роуза, и стал осматривать землю. Следы были. Уэзерби пошел по этим следам, уже не думая об осторожности. Сейчас он был будто одержимым, и осторожность была не обдуманной, а инстинктивной: он должен жить, чтобы убить врага. Ошибок не будет. Охотник не ошибается, если не тратит себя на размышления.
Следы вели вдоль живой изгороди, в ту сторону, откуда пришел Уэзерби. Он подумал без особых эмоций, что когда проходил здесь, это существо вполне могло быть совсем рядом — сидеть, притаившись, в нескольких шагах. След был отчетливо виден и не менялся, а потом исчез. Однако Уэзерби лишь на мгновение задержался в том месте, где пропали следы. Он пошел дальше. Его вели мельчайшие приметы: сломанный стебель травы, чуть примятый мох, едва различимый отпечаток ноги… Все те вещи, которые были ему сейчас видны и понятны, но которые он раньше не замечал. Сейчас и смотреть-то почти не приходилось. Путь его был прям, и он знал совершенно точно, куда идет.
Байрон ждал его.
Ждал он рядом с домом. Но Уэзерби не воспользовался пешеходной дорожкой, а появился из-за дровяного сарая, и лунный свет играл на стволе его винтовки. Байрон встал, улыбаясь. Улыбка получилась странная, можно было подумать, что он испытывает облегчение.