— Ты подошел бесшумно, — заметил он. Свой топор Байрон аккуратно прислонил к стене дома.
— Я уж думал, ты никогда не придешь, — продолжал Байрон.
Уэзерби ничего не сказал.
— Скачки были превосходные. Жаль, ты пропустил. Не обошлось без происшествий. Две лошади убились, жокей сломал ключицу. У одной лошади был сломан позвоночник, так они позволили ей мучиться, пока сооружали палатку — чтобы публика не видела, как ее приканчивают. Это говорит что-то о нашем мире, а?
— Где это, Байрон?
— Ты о чем, Джон?
— Я не знаю, что это, конкретно. Но за этим я пришел. Я совершенно хладнокровен, Байрон, и могу убить тебя, если придется.
— Это хорошо. А вообще-то ты должен был узнать следы гораздо раньше, Джон. Должен был по ним пройти. Я знаю, потому что проложил след весьма тщательно. Сейчас ты пришел по следу или просто догадался?
— Вероятно, я знал с самого начала, — проговорил Уэзерби. Дуло его винтовки смотрело в землю, но предохранитель был снят. — Однако сегодня я кое-что понял, вспомнив твои слова… Может быть, ты пытался объяснить мне… И это как магнитом повлекло меня сюда.
— Нет. К тебе немного вернулось прежнее искусство. Вот и все. Инстинкт охотника. — В лице его читалось уважение и вполне искренняя привязанность. — Ты понимаешь, почему я это сделал?
— Мне известно, что творится в твоем больном уме.
— Ты по-прежнему считаешь, что я безумен? Но — умен, ты это должен признать. И я сумел встряхнуть этих деревенщин, им теперь есть ради чего жить. Может быть, даже больше, чем они заслуживают. — Байрон оперся спиной о стену дома. Его рука легонько поглаживала длинную рукоять топора… Если б они были храбрыми, я мог бы оставить им жизнь. А мог и не оставить. Но, Джон, этот страх! Глаза их были полны такого страха…
— От Хэйзел Лэйк тоже ожидалась безупречная храбрость?
— Да какая разница? Ее смерть еще больше напугала остальных, вот в чем суть.
Уэзерби коснулся пальцем спускового крючка. Но убить он пока не мог, вопрос еще не решился. И в себе он не разобрался до конца.
— Как ты думаешь, что это было? — поинтересовался Байрон.
— Что именно из?..
— А, ты понял. Хорошо. Двуногие следы сделал, разумеется, я. Очень просто, брал лапы от разных трофеев и прикреплял их к паре старых сапог. Просто и хитро. Ты, во всяком случае, на это попался. Наполовину медведь, наполовину лев. Но ты не забыл, что видел еще и другие следы?
Уэзерби теперь ничего не забывал, потому что не мыслил осознанно.
— Росомаха? — предположил он.
— Превосходно, Джон. Превосходно. Помнишь, мы однажды изучали эти следы вместе. Лет десять уже прошло. Ты сказал что-то в том роде, что росомаху никогда нельзя приручить. Да, это оказалось нелегко. Мне пришлось вырастить росомаху в неволе, чтобы хоть как-то ее контролировать. Но у меня ведь всегда получался контакт с дикими животными. Приручить ее по-настоящему мне, конечно, не удалось. Я просто «спустился по лестнице развития» и встретился с росомахой на ее уровне. Она знает, что я необходим для ее выживания, и мы охотимся вместе, как равные.
— Боже мой, — выдохнул Уэзерби.
— Теперь она довольно охотно заходит в клетку, — продолжал Байрон. — После убийства это сложнее, но я справляюсь. Видишь, как все просто, если разобраться? Как эффективно! — Рука Байрона обхватила рукоятку топора. Уэзерби никак на это не отреагировал.
— А теперь вопрос, Джон… Что ты собираешься делать?
Байрон чуть согнул ноги в коленях — поза готовности. Ему эта ситуация нравилась чрезвычайно.
— У тебя нет ни шанса, — молвил Уэзерби.
— Я не об этом. Ты знаешь, что от страха я свободен, во мне страха нет. И в этом смысле я, возможно, сумасшедший. Приятное сумасшествие. Но я очень хотел, чтобы ты пришел, Джон. Может быть, ты единственный из живых, у кого есть шанс победить меня. Маленький шанс. Я был разочарован, когда увидел, насколько ты изменился. Как легко сейчас с тобой справиться. Ты попытаешься убить меня, Джон? Или сообщишь в полицию? Сколько же осталось от человека, которого я знал?
— Трудно сказать, — пробормотал Уэзерби. Потом добавил: — Осталось достаточно.
— Идем. Я покажу тебе мою кровожадную зверюшку, — проговорил Байрон, вдруг отступая от стены. Топор он оставил на месте, и Уэзерби не отреагировал на его резкое движение. Байрон прошел мимо него, близко, и Уэзерби проводил глазами то место у него между лопаток, попав в которое, пуля убьет. Он пошел следом за Байроном. Тот распахнул двери, ведущие в погреб, и погрузился в темноту. Уэзерби вошел сразу за ним. Было очень темно. Какое-то мгновение он не видел Байрона. Но потом Байрон включил свет. Росомаха злобно оскалилась в своей клетке, ее резкий запах заполнил тесное помещение. Тридцать фунтов когтей, клыков и чистой ярости, она обратила свой ненавидящий взгляд на Уэзерби. А он смотрел на нее — маленькое чудовище, способное привести в ужас большого медведя и обратить в бегство стаю волков. Байрон стоял рядом с клеткой. Он улыбался. Уэзерби неохотно оторвал глаза от гипнотического взгляда зверя и посмотрел на Байрона. При виде того, что находилось дальше, за Байроном, у него перехватило дыхание.