Со стены на него смотрели стеклянными глазами три человеческие головы, прикрепленные к изящным дубовым дощечкам. Губы кривились так, будто каждая мертвая голова вот-вот издаст рычание. А с потолка свисало на крюке, зацепленном за скальп, лицо человека, которого Уэзерби знал и который ему нравился. Голова Аарона Роуза чуть повернулась, и Уэзерби увидел его лицо глаза в глаза: выражение невыразимого ужаса еще усиливалось для зрителя каплями густой крови, медленно стекавшей из обрубка шеи. На горле беловато поблескивала кость. Байрон сделал широкий «представительский» жест:
— Мои трофеи.
Улыбка, игравшая на его лице, исчезла. Он нагнулся, руку положил на замок клетки. Росомаха инстинктивно потянулась когтями, потом неохотно спрятала их, когда Байрон другой рукой погладил ее по шее.
— Ну? — спросил Байрон.
Уэзерби не шелохнулся.
— Это стремительный зверь, Джон… Возможно у тебя будет время для одного выстрела. Но и я тоже быстрый.
— Не здесь, — молвил Уэзерби.
У Байрона дугою выгнулись брови.
Уэзерби знал, что он должен сделать. Сделать во что бы то ни стало, за пределами правильного и неправильного, за пределами ненависти и страха… ценою своей жизни, если потребуется.
Уэзерби стал передергивать затвор. Патроны вываливались на бетонный пол и катились по нему, тупо позвякивая. Он считал щелчки. Байрон тоже считал. Загнав патрон в патронник, Уэзерби остановился.
— Две пули, Джон? — спросил Байрон.
— Давай сюда своего зверя.
— А. Так. Я недооценил тебя, Джон.
Байрон все так же поглаживал росомаху. Гладить росомаху невозможно, но Байрон это делал. Он был способен на нечеловеческие действия, ибо от обычных людей ушел далеко. Но в какую сторону ушел? Был ли он чем-то большим, чем человек — или чем-то меньшим? Росомаха терлась о его руку, однако глаз не сводила с Уэзерби, и ее челюсти то и дело приоткрывались в предвкушении.
— Если я ошибался, Джон… — медленно проговорил Байрон. — Если людей уже нельзя спасти, то, по крайней мере, я спас тебя. — Он опять улыбнулся.
— Здесь? — спросил он.
— Нет. Под открытым небом.
— Намного лучше.
— Я пойду в сторону скал.
— Прекрасно.
— Не медли, Байрон.
— Да. Разумеется.
Уэзерби пошел обратно, к лесенке. Сначала он пятился, но потом повернулся спиной к Байрону. Байрон одобрительно кивнул.
— Скоро увидимся, — обронил он.
Уэзерби было страшно.
Но это был здоровый страх. В отличие от прошлых ночей, сейчас все его чувства были обострены, кровь бурлила, а мышцы оставались спокойными, их не стискивало болезненное напряжение. Он улыбался в темноте, шагая по гребню холма. Каждая деталь местности живой картой фиксировалась у него в мозгу. Одинокое облачко не спеша подплывало к луне. Когда оно закроет луну, станет совсем темно. Уэзерби это вполне устраивало, он в свете не нуждался. Ему очень хотелось жить, но наконец он понял Байрона. Уж это, во всяком случае, Байрон осознал. Уэзерби любил жизнь, и поэтому в его винтовке было только два патрона…
К. Б. ДЖИЛФОРД
УБИЙСТВО В 199… ГОДУ
История эта началась, когда Пол 2473 натолкнулся на старую книгу. Он сразу же сообразил, что это такое. Как-то раз он побывал в Отделе Микрофильмирования, где до уничтожения переснимались наиболее ценные издания. Эта старинная на вид книга одновременно вызывала в нем и любопытство и страх.
Натолкнулся он на нее в четверг, когда пришел на еженедельные занятия учебного взвода, которые проводились в сельской местности недалеко от города. Был объявлен десятиминутный перерыв.
Все прилегли близ дороги в поросших травой развалинах древнего каменного сооружения. Пол скучал. Еженедельные тренировки по четвергам всегда наводили на него скуку. Чем бы заняться, думал он.