Через год после окончания университета магистр Марло написал и поставил свою первую пьесу, имевшую шумный успех. После этого несостоявшийся священнослужитель всерьез взялся за перо и за шесть лет создал полдюжины пьес и пространную повесть в стихах, сделал множество переводов с латыни. Но при этом прослыл порывистым и необузданным молодым человеком, прямолинейным в суждениях и поступках и склонным превращать любую словесную полемику в кулачный бой. В 1589 году Кристофер даже ненадолго попал в тюрьму за участие в уличной драке, которая закончилась гибелью человека, а три года спустя был вызван в суд и обвинен в оскорблении блюстителей закона.
Ну да это были пустяки. Весной 1593 года драматургу «светила» гораздо более серьезная статья. Чтобы уберечь королевство от нашествия испанцев, а трон — от посягательств католической соперницы, шотландской королевы Марии Стюарт, Елизавета создала и всячески поддерживала разветвленную шпионскую сеть, во главе которой стоял хитроумный государственный секретарь Фрэнсис Уолсингэм. Он держал лазутчиков при всех дворах Европы, зачастую оплачивая их труд из собственного кармана, и они незамедлительно сообщали в Лондон о любой грозящей Елизавете опасности. Именно Уолсингэм в 1586 году раскрыл заговор Энтони Баббингтона, посягнувшего на жизнь королевы, он же годом позже подвел под топор палача Марию Шотландскую. Наконец, не кто иной, как сэр Фрэнсис предупредил Елизавету о грядущем походе пресловутой Непобедимой Армады и горячо, хотя и безуспешно, увещевал королеву принять меры предосторожности, дабы защититься от врага.
И хотя огромный экспедиционный флот Филиппа II был разгромлен англичанами летом 1588 года, весной 1593 Испания вновь серьезно угрожала Англии. По ночам на стенах лондонских домов стали появляться бунтарские лозунги и призывы, и тайный совет был вынужден создать следственную комиссию, наделив ее правом вторгаться в жилища частных лиц и искать там изменников. 12 мая, во время одной такой облавы, члены комиссии обнаружили и изъяли бумаги Томаса Кида, молодого драматурга, который делил кров с Кристофером Марло.
Никакой антигосударственной крамолы в записях Кида не было, зато нашлась крамола богохульная: драматург подвергал серьезному сомнению божественную сущность Иисуса Христа. Такое вольнодумство в те времена каралось смертью. Всего несколькими годами ранее за сходное преступление был заживо сожжен Фрэнсис Кетт, один из университетских приятелей Марло.
Кид всячески отрицал свое авторство и под пытками сообщил, что обнаруженные у него богохульные записки принадлежат Марло. Своим «признанием» Кид поставил тайную службу в очень неловкое положение. К тому времени Марло уже несколько лет выполнял деликатные поручения и был связным между Англией и континентальной Европой. В день ареста Кида он гостил в доме Томаса Уолсингэма, двоюродного брата сэра Фрэнсиса. Туда-то и доставили судебную повестку. Разумеется, драматург и разведчик немедленно явился в суд, где был арестован без объяснения причин и вскоре благодаря вмешательству влиятельных друзей выпущен под залог и подписку о невыезде.
А спустя двенадцать дней труп Кристофера Марло лежал на заплеванном полу дептфордской харчевни. Спрашивается: если Марло был. повинен в богохульстве, почему его отпустили под залог? Почему не подвергли пытке, как Кида, и не принудили сознаться в ужасном преступлении? Почему ему позволили встретиться с тремя весьма и весьма темными личностями 30 мая? Вероятно, вот почему. Сэр Фрэнсис Уолсингэм был человеком умным и коварным, но, несмотря на это, возглавляемая им секретная служба кишела агентами-перевертышами, которые хотели бы видеть на английском престоле католического монарха. Таким двуликим Янусом был и Роберт Поули, один из собутыльников Марло. После заговора Баббингтона его арестовали, но вскоре выпустили и восстановили в должности. Марло вполне мог знать о предательстве Поули и выдать его под пыткой, а заодно назвать имена других тайных врагов Елизаветы.