— Мы здесь именно потому, что ты должен тысячу долларов, — подал голос черноволосый. — Слишком многие задолжали Карлу маленькие суммы, такие шакалы, как ты. Тебе предстоит стать наглядным примером для остальных. Плохим примером. Им не захочется составить тебе компанию. Они предпочтут заплатить, и в итоге сумма набежит приличная.
— Хорошего способа умереть нет, — добавил улыбчивый, — но некоторые куда как хуже других.
Оба мужчины двинулись к Эрни, без лишней спешки, словно хотели, чтобы он до конца прочувствовал ужас своего положения. Эрни глянул на дверь. Слишком далеко.
— Переговорите с Карлом! Пожалуйста! — молил он, отступая на ватных ногах. Он дрожал всем телом. Костоломы надвигались. Окно находилось за спиной Эрни, да только от тротуара его отделяли двенадцать этажей. Система кондиционирования в этой блошиной норе отсутствовала, поэтому окно было открыто на шесть дюймов. Каждый, кто хоть раз загонял крысу в угол, знает, что она инстинктивно бросается туда, где ей грозит меньшая опасность. Эрни развернулся и прыгнул к окну. Зацепился ногтем за выцветшую тюлевую занавеску, когда открывал окно, почувствовал, как ломается ноготь. Улыбчивый что-то прорычал и попытался «го схватить, но Эрни с невероятной быстротой успел выскользнуть на карниз.
Огромная рука высунулась из открытого окна. Эрни двинулся по карнизу, подальше от нее, прижимаясь спиной к кирпичной стене, подняв глаза к черному ночному небу, позволяя летнему ветерку играть полами расстегнутого пиджака.
Улыбчивый выглянул из окна. Оценил узость карниза, на котором балансировал Эрни, посмотрел на улицу двенадцатью этажами ниже. Продемонстрировал полную пасть кривых зубов и загоготал. В смехе этом веселье отсутствовало напрочь.
— Я же говорил тебе, что одни способы умереть хуже других, — прорычал он. — Ты — червь, а не птица.
Он убрал голову и захлопнул окно. Эрни увидел, как похожие на сосиски пальцы задвигают защелку.
«Успокойся, — приказал он себе, — успокойся».
Да, он на карнизе, в ловушке, но ситуация значительно улучшилась в сравнении с тем, что было несколько минут тому назад.
Вот тут он начал анализировать положение, в котором оказался. Бетонный карниз шириной всего в шесть дюймов — не самое удобное место для прогулок в модельных туфлях с высокими кожаными каблуками. В четырех футах справа карниз обрывался углом здания. Окна на этом участке фасада отсутствовали. Слева, за закрытым окном его номера, окна были, да только из первого торчал кондиционер. Наружная его часть, покрытая ржавчиной, выступала на три фута вперед. Само окно, естественно, плотно закрыто, а перебраться через ржавую железяку к следующему не представлялось возможным.
Эрни посмотрел наверх. Голая стена, путь закрыт.
Тогда он посмотрел вниз.
Закружилась голова. Двенадцать этажей показались ему двенадцатью милями. Он видел маленькие троллейбусы, игрушечные автомобили, поворачивающие на перекрестке. Его охватил ужас. Карниз, на котором он стоял, словно сузился, ушел в стену. Ноги задрожали, туфли вдруг зажили собственной жизнью, превратились в злобные существа, стремящиеся соскользнуть с карниза, предать его, отправить на встречу со смертью. Ему казалось, что он уже летит. Эрни закрыл глаза. Не позволил себе представить, а что произойдет с его телом, после падения на мостовую с двенадцатого этажа.
Прижавшись спиной к стене, опустил руки, ногти царапали грубый кирпич. Эта стена стала ему матерью, любовницей, самой крупной картой в игре. Кроме стены у него ничего не осталось. Обратиться к Богу наглости ему все-таки не хватало.
Но ужас не желал отступать, проникал во все поры, наполнял душу и мозг. Тысяча баксов, паршивая тысяча баксов! Он мог бы пойти к ростовщику, мог бы что-то украсть и заложить, мог бы просить милостыню. Мог бы…
Но ему предстояло заняться другим делом. Здесь и сейчас! Задача перед ним стояла одна — выжить.
Глядя прямо перед собой, только не вниз, он передвинулся влево, поближе к окну, изо всех сил цепляясь подушечками пальцев за кирпичи, жалея о том, что они не подаются. А потом ему вдруг привиделось, что стена вовсе не из кирпича, а из глины, она не держит его, и вот он уже летит в ночи по широкой дуге. Он постарался не думать о стене, не думать ни о чем. Потому что страх проникал в каждую мысль.
Еще шажок. Второй, третий. Эрни кривился всякий раз, когда кожаные каблуки скребли о бетон карниза. Материал дешевого костюма рвался на спине, заднице, брючинах. Однажды левая нога поскользнулась на чем-то маленьком и круглом, наверное, камешке, и он чуть не сверзился вниз. Паника прокатилась по нему холодной, черной волной, но на карнизе он удержался.