И тут у него возникла идея. Замазка, которая удерживала стекло в раме, за долгие годы высохла и потрескалась.
Эрни начал выковыривать ее острием ключа. Кусочки замазки отколупывались и падали вниз. Но ему предстояло пройти весь периметр, а это требовало и времени, и концентрации. Эрни знал, что сумеет это сделать, потому что другого способа покинуть карниз не было, потому что он впервые понял, как сильно любит жизнь. Чуть согнув колени, прижимаясь спиной к кирпичам, он продолжал выколупывать высохшую замазку.
Прошло, наверное, уже больше часа, когда возникла новая проблема. Он очистил уже половину периметра, но тут по ногам пошли судороги. И колени дрожали, уже не столько от страха, сколько от усталости. Эрни выпрямился, чтобы дать отдых мышцам голеней.
Вновь принялся за работу, но уже через несколько минут судороги возобновились с новой силой. Он выпрямился, чувствуя, как уходит боль. Не оставалось ничего другого, как чередовать работу с перерывами. А боль придется потерпеть, потому что деваться некуда. Он не позволил себе задуматься о том, что произойдет, если ноги откажутся ему служить до того, как он отковырнет всю замазку. Осторожно согнув их в коленях, он опять принялся за дело.
Наконец, вся замазка перекочевала из окна на карниз или на тротуар.
Эрни провел рукой по тому месту, где стекло соприкасалось с рамой, и чуть не вскрикнул от острой боли: зазубрина резанула палец. Эрни отдернул руку, посмотрел на темную кровь. Боль в пальце пульсировала в одном ритме с сердцем.
Теперь предстояло убрать стекло. Вытолкнуть его внутрь Эрни не мог: оно упиралось в дерево. Оставалось только одно: вытащить наружу и сбросить вниз.
Эрни попытался вставить ключ в зазор между стеклом и рамой. Ключ не лез — слишком широкий.
Он прижался спиной к кирпичной стене и снова заплакал. Ноги стали ватными, все тело болело, то одну, то другую мышцу сводило судорогой. Он знал, что слабеет. Уже не оставалось сил на то, чтобы удержаться на узком карнизе. «Будь у меня кредитная карточка, — думал Эрни, — я смог бы подцепить ею стекло, сбросил бы его вниз и без труда вернулся бы в номер». Но если бы он удержал в руке кредитную карточку, то смог бы открыть ею защелку. Ветер усилился, начал трепать одежду, угрожал превратить полы пиджака в паруса и унести Эрни с карниза.
И тут он вспомнил. В кармане пиджака! Во внутреннем кармане пиджака лежала колода меченых карт. Его козырной туз!
Он вытащил коробочку, достал карты, коробочку бросил вниз. Снял верхнюю карту, сунул ее в щель между стеклом и рамой, чуть искривил, надавил на карту, как на рычаг. Стекло подалось.
А потом карта сложилась пополам. Она уже ничего не могла сдвинуть.
Эрни отправил ее вслед за коробкой, взял вторую карту. Она тоже чуть сдвинула стекло. Настроение у Эрни заметно улучшилось. Ситуация определенно складывалась в его пользу. У него оставалось еще пятьдесят карт.
Десятая карта, король бубен, довершила дело. Стекло полетело вниз, чтобы на тротуаре разлететься на тысячи осколков.
Едва контролируя дрожь в ногах, Эрни приблизился к окну, ухватился за раму, откинулся назад, просунув голову в окно.
И тут каблуки соскользнули с карниза. Какие-то мгновения он качался на раме, ноги — снаружи, голова — внутри, но, к счастью, голова перевесила.
Он упал в комнату, крепко приложился затылком об пол и, со вздохом облегчения, лишился чувств.
Очнулся он в ужасе. Понял, что лежит на спине на истертом ковре, постеленном на твердом полу его номера, и ужас ушел.
Но лишь на мгновение.
Потому что сверху вниз на него смотрели Карт Этуотер и двое его костоломов.
Эрни попытался встать, вновь повалился на спину, приподнялся на локте. Внимательно вгляделся в лица стоящих над ним мужчин, отметил расслабленную улыбку, гуляющую на губах Карла, подчеркнутое безразличие его громил.
— Послушай, насчет этой тысячи долларов… — Он попытался воспользоваться благодушным настроением Карла.
— Эрни, старина, о них можешь не волноваться. — Карл наклонился, протянул руку.
Эрни ухватился за сильные, ухоженные пальцы, и Карл помог ему встать. Ноги еще не держали его, так что ему пришлось привалиться к столу. Трое мужчин не сводили с него глаз.
— Ты мне больше ничего не должен, — добавил Карл.
Эрни изумился. Он знал Карла, они жили по одним, пусть и неписаным законам.
— Ты хочешь сказать, что прощаешь мне долг?
— Я никогда не прощаю долгов, — отчеканил Карл, скрестив руки на груди и все еще улыбаясь. — Скажем так, ты свой долг отработал. Узнав, что ты поселился в отеле «Хейс», мы сразу приехали сюда. Вошли в дом на другой стороне улицы через десять минут после того, как тебя привели в этот номер.