Штеф припомнил страницы «заявы».
Эдик Драгинский, 28 лет, ведущий специалист ККЦ в области компьютерных технологий. Три года назад эмигрировал из России и сразу же, без проволочек, получил германское гражданство. Почему? Потому что гений. Штефу так и сказали: он — гений. В Центре на него разве что не молились: с момента появления Эдика в отделе игровых и сервисных программ объем их продаж возрос раз в двадцать пять.
Штеф тогда присвистнул. Ничего себе, это за счет чего же? За счет идиотских гениальных придумок, был ответ. Голь на выдумки хитра, и этот нищий россиянин держит в башке столько наихитрейших алгоритмов разных компьютерных игрушек, что только успевай воплощать в жизнь. «Так за что же его заявили-то тогда?» — искренне изумился Штеф Туччи, который тоже не прочь был иногда поиграть за компьютером. Шеф тогда поджал губы, — такие вопросы в организации не принято задавать! — но все-таки ответил: «Заказчик неизвестен. Но я думаю, это связано с тамагочи. Японцы, понимаешь, их придумали, освоили мировой рынок, а он подхватил идею и стал добавлять к ней такие прибамбасы, что японские штучки уже не покупают. Похоже, рынок перехватывает ККЦ».
Тамагочи… Штеф было сморгнул, но сразу же включился: ну, конечно, это те самые японские игрушки, на которых недавно свихнулась вся Европа. Величиной с куриное яйцо компьютер, выпуклый экранчик, на нем бегает и постоянно просит жрать цыпленок или кто-нибудь еще. Нажал кнопку — на экране ему сыпятся с неба зернышки, он радуется, песенку тебе поет, поцелуйчики посылает. А через час опять бесится, визжит — голодный, значит. Вот так ты с ним и живешь, с цыпленком этим в кармане, и балдеешь от собственной заботливости и доброты, потому что кормить его надо чуть ли не десять раз в день, и даже ночью, а если не покормишь, он коньки откинет. И станет валяться на своем экранчике — молчаливым трупом с укоризной во взоре. И как ты эту кнопку ни нажимай теперь, никогда уже он не встанет, игра закончилась, и ты — жестокосердный эгоист, убийца, губитель цыплячьих душ — во всем оказываешься виноват.
Штеф хмыкнул. У этих японцев точно с психикой не все в порядке, но в оригинальности им не откажешь. Ладно — дети, но ведь и мужики себе эти штуки покупают, а уж у женщин, особенно у одиноких вдовушек и сентиментальных старух, эти цыплята по всем углам пищат! Молодцы, японцы, прямо в душу среднему немцу заглянули!
А Эдик, значит, их с орлиного на бреющий полет перевел…
Штефу все стало ясно, и он успокоился. Заказчик всегда прав. Следовательно, Эдик Драгинский — плохой человек. Он ведет себя неправильно, но Штеф исправит все его ошибки.
Ему показали фотографию Эдика. Конечно, этот худой и сутулый еврей с печальными глазами сразу ему не понравился. Мало того, что он плохо выглядит, он еще и беспокоит наших симпатичных желтокожих друзей с маленьких островов! «Так дело не пойдет, Эдик, — сказал тогда снимку Штеф. — Если бы я учился с тобой в школе, я сказал бы тебе это еще на первой перемене, чернявый дохляк, — так дело не пойдет! — и дал бы по кумполу. И сегодня с тобой было бы намного меньше забот».
Штеф сразу почему-то вспомнил про школу, когда увидел Драгинского на фотографии. Таких бьют, начиная с первой переменки, — не сильно, но обидно, и Штеф всегда делал это с удовольствием. Мимо таких в школе просто так не пройдешь — Штеф помнил! — всем видом своим неприкаянным, неказистым, всей сущностью своей буквоедской, заумью этой — они напрашивались. Эх, не попался ты мне в мои лучшие детские годы, посочувствовал Эдику бывший гроза интеллекта Штеф Туччи. Но ничего, сразу же успокоил он опечалившееся было изображение, завтра мы все-таки увидимся, завтра наступит твоя последняя перемена, парень. Ты отмучился: не добили в России — Штеф завершит это здесь…
Он плавно вырулил на большую стоянку перед охраняемыми воротами и уверенно вышел из машины. Не торопясь запирать дверцу, беспечно огляделся. Так, вот проходная, в задней комнате — раздевалка дежурной смены. Он кинет свою сумку в шкафчик № 23 и спокойно пойдет на развод. Карл Дик всегда дежурит в правом крыле здания, где и находится лаборатория Драгинского. Эдик сейчас торчит там — работает он ночами, это известно, — вон светится единственное окно на втором этаже. Туда же направят и Штефа: каждый охранник курирует только один-единственный, навсегда закрепленный за ним объект. Развод будет за воротами перед административным зданием через десять минут.