Дойдя до двери Юханнеса, я уже едва стояла на ногах от усталости.
Но услышав его шаги за дверью, я словно сделала глоток веселящего газа и расплылась в счастливой улыбке.
— Вот ты где! — сказал он, открывая дверь и буквально втаскивая меня в комнату и сжимая в своих объятиях. Юханнес покрывал меня поцелуями — лоб, нос, щеки, губы. Я вцепилась ему в плечи, рывком обняла, опустила руки еще ниже, сжала его напрягшиеся ягодицы. Он запустил руки мне в волосы, начал ласкать лицо, шею, грудь, потом сунул большой палец руки мне в рот, заставляя меня сосать его, не закрывая глаз.
Другой рукой он расстегивал мои брюки, стягивал их с ног вместе с трусиками. Потом вынул палец из моего рта и схватил меня за волосы на затылке, заставляя смотреть на него. Глядя мне в глаза, он мучительно медленно провел пальцем по клитору и вошел в меня одним, двумя, тремя пальцами! Оргазм был такой сильный, что у меня подкосились ноги, и я упала бы на колени, не держи он меня за волосы. Я висела на его руке, издавая стоны то ли неземного наслаждения, то ли острой боли.
Постепенно Юханнес отпустил мои волосы, и я опустилась на колени. Задыхаясь, я следила, как его руки — которые могли быть такими грубыми и такими нежными — расстегивали молнию на брюках, выпуская на свободу его член. Я открыла рот, впустила его внутрь и сжала губами так сильно, что Юханнес не выдержал и застонал. Я услышала его долгое и протяжное: «А-а-а-а…»
Мы лежали в постели. Я еще не рассказала Юханнесу о том, что мне сообщила Эльса. Я вообще раньше не упоминала ни Сив, ни других своих родственников. И только теперь решила рассказать ему о своей семье.
— Стальная Сив? — воскликнул он, еще не дослушав мой рассказ до конца. — Она была твоей сестрой? Я и не знал, что ее фамилия Вегер.
— Ты ее знал? — я села в кровати.
— Нет. Но когда я оказался здесь три с половиной года тому назад, я слышал разговоры о ней и Элен. Майкен ее знала. Мне кажется, Сив была для нее тем же, чем Майкен для тебя.
— Правда? Ты не выдумал все это для того, чтобы меня утешить?
— Не глупи, Доррит! Зачем мне что-то выдумывать? Я рассказываю то, что знаю. Они с Майкен знали друг друга недолго, но достаточно для того, чтобы Сив помогла Майкен приспособиться к жизни здесь.
— И у нее это получилось.
— Спасибо твоей сестре.
— Интересно, а у Сив тоже была такая подруга? — спросила я.
Юханнес ничего не ответил, только посмотрел на меня отсутствующим взглядом.
— Я тебя чем-то расстроила? — спросила я.
— Не знаю, — ответил Юханнес.
Я взяла его за руку. Так мы и лежали, рука в руке, и смотрели в потолок.
— Здесь так быстро сменяются поколения, — произнесла я.
— Да, — подтвердил Юханнес. — Да.
Я поняла по его дыханию, что он борется с рыданиями. Я повернулась лицом к нему и погладила ладонью по шершавой щеке. Юханнес выключил лампу — то ли чтобы я не видела его плачущим, то ли потому, что пора было спать, — повернулся ко мне, притянул к себе и прижал мою голову к груди. Я обхватила его руками, уткнулась лбом в грудь и закинула ногу ему на бедро, чтобы быть как можно ближе.
Утром мы проснулись в той же позе, словно двое тонущих, вцепившихся друг в друга в последней надежде на спасение — или просто для того, чтобы не умереть в одиночку.
15
Испытания антидепрессанта стали частью моей новой жизни. Три раза в день — утром, в обед и вечером — я ездила в лабораторию № 3, чтобы принять маленькую желтую таблетку. Это нарушило мое привычное расписание. Я не могла спокойно писать по утрам, зная, что между восемью и девятью часами мне придется одеться, спуститься на лифте вниз и проглотить эту чертову таблетку. Я не могла сконцентрироваться, а без этого невозможно было писать. Поэтому, вместо того чтобы сочинять дальше, я сидела и вычитывала старое, вносила исправления, дополняла и переписывала текст.
Еще больше меня раздражало то, что мне не доверяли, что меня принимали за маленького ребенка, способного на обман. Было унизительно стоять с открытым ртом перед медбратом Карлом, наивной сестрой Лиз или перед кем-то еще из медперсонала, как лошади на ярмарке, и под их пристальным взглядом глотать таблетки, чтобы потом услышать: «Молодец, Доррит! Жду тебя с двух до трех».