— Мила совсем одна!
— Она не маленькая. Ей уже шестнадцать, может о себе позаботиться. Мне сейчас не до нее. У меня супруга погибла, как вы не понимаете?
— Прекрасно понимаю, а вот вы — нет! — отчеканила я, чувствуя дикую злость на этого бессердечного типа. — Вы верно сказали, что Миле шестнадцать, только она ребенок. Ребенок, у которого умерла мама, а сейчас она одна! Что прикажете ей делать? Она плачет и хочет увидеть мать.
— Это невозможно, — вздохнул мужчина. Его голос дрогнул, и мне даже показалось, что я услышала всхлип. — Миле лучше не видеть Олю. Я занимаюсь похоронами. Послезавтра в полдень прощание. Там она мать и увидит.
— Послезавтра в полдень? — переспросила я. — А сейчас вы…
— Решаю все вопросы. Нужно позаботиться и о том, чтобы Ольга выглядела… хкм… Она сломала шею при падении. Сейчас Миле нельзя ее видеть.
Перед глазами возникла страшная картина. Жизнерадостная, красивая Ольга, и такая страшная смерть.
— Я понимаю, — проговорила я. — Вы не против, если эти дни я побуду в вашем доме с Милой? Ей нельзя одной.
— Подзовите ее к телефону, и я решу, — строго сказал Матвей.
— Конечно… — Мила как раз вышла из ванной, и я протянула ей трубку. — Мил, поговори с Матвеем. Я предупредила его, что останусь с тобой, но он должен услышать это от тебя.
Девочка кивнула и взяла телефон. По ее односложным ответам я поняла, что Матвей расспрашивал у нее обо мне и, выяснив все, что хотел, попросил вернуть мне трубку.
— Матвей?
— Вы можете остаться с девочкой. Буду благодарен за помощь. Об оплате поговорим позже, сейчас не лучшее время, — по-деловому серьезно сказал он.
— Об оплате? — переспросила я, не понимая, о чем идет речь.
— Да, за то, что присмотрите за девочкой.
— Мне не нужны никакие деньги, я остаюсь с ней не поэтому! — возмутилась я.
— В нашем мире ничего не бывает бескорыстно. Вернемся к этому вопросу потом. Сейчас мне нужно идти. О месте панихиды и похорон сообщу позже. До свидания.
— До свидания, — проговорила я, но Матвей уже разъединился.
Я удивленно посмотрела на телефон, в котором все еще слышались короткие гудки. Меня поразила холодность Матвея. Ему было совершенно наплевать на Милу, словно она для него чужой человек, а ведь он растил ее с раннего детства. Ольга говорила, что муж равнодушен к ее дочке, но я не могла представить, что он настолько бесчувственный. Нашего разговора с Матвеем Мила не слышала. Она ушла на кухню сразу, как передала мне трубку. Это было к лучшему.
Чтобы не расстраивать своим видом девочку, я перевела дыхание, собралась с мыслями и, нацепив подобие улыбки, пошла в кухню. Мила с ногами забралась на стул и прожигала взглядом дырку в тарелке с фруктовым пюре. Денис возился у плиты, а Костя сидел напротив малышки.
— Мил, и дальше?..
— Матвей вернулся в зал, он кричал, чтобы вызвали скорую, что с мамой случилось несчастье, она оступилась, — Мила снова заплакала, и Костя встал со стула и нежно ее обнял, пытаясь одними губами что-то мне сказать.
— Ну все, малявка, давай возьмем эту фруктовую гадость и пойдем в комнату. Буду кормить тебя как ребенка, — усмехнулся Воронов.
— Я не ребенок, — насупилась девочка.
— Вот съешь пюре и докажешь это. Пошли, пошли…
Костя ловко управился и с тарелкой, и с девушкой. Когда они ушли из кухни, я устало опустилась на стул, и передо мной тут же возникла тарелка ароматного супа.
— Мила от первого отказалась, поэтому решили накормить только витаминами, а вот тебе горячее нужно. Лисенок, ты у меня красавица, но сейчас выглядишь такой изможденной, — Денис сел напротив и взял мою руку.
— Очень вкусно пахнет, — улыбнулась я.
— Не растерял еще навыки повара, сидя в своем кабинете, — гордо заявил Власов. — Ешь.
— А что говорила Мила? — спросила я, пробуя ароматный куриный суп.
— Рассказала нам о вчерашнем вечере. Знаешь, Лисенок, все как-то странно, — задумчиво протянул Денис, а я чуть не выронила ложку, со звоном ударив ее о тарелку. — Ты чего?
— А что странного? Как это случилось? — нахмурилась я, вспоминая взволнованную Ольгу и ее желание рассказать мне что-то важное.
— Мила говорила, что Оля вчера была сама не своя. Даже с Матвеем поругалась. Потом, ближе к концу вечера она вышла в туалет, но каким-то образом оказалась у входа в подвал, оступилась и упала с крутой лестницы. Матвей как раз выходил кому-то звонить, услышал шум, прибежал, но было уже поздно.
— Так это Матвей нашел Ольгу? — вопросила я, опасаясь своих подозрений.