— Конечно, — я взяла чашку, вышла из-за стола и нажала кнопку чайника, а сама украдкой посмотрела на Суворова.
— Серьезно? Ты с мамой не из-за наследства разругался? Не из-за того, что дед все ей оставил, а тебе ничего и в восемнадцать лет выставил из дома? — взъелся мой Денис, но получил лишь снисходительную улыбку дяди.
— Все так думают, потому что мой отец никогда не признался бы, почему оставил меня ни с чем. В одном только есть правда, он действительно хотел сделать меня мужчиной, но я так и остался позором семьи.
— О чем ты?
— А сам как думаешь? Мне пятьдесят три, а у меня никогда не было ни жены, ни девушки… Денис, я предпочитаю мужчин.
Власов запустил ладонь себе в волосы и шумно выдохнул. Слишком много правды для одного дня. Он встал, подошел к окну и настежь его распахнул. Суворов молча наблюдал за племянником, но я видела страх в его глазах.
— Так ты гей? Поэтому дед тебя выгнал из дома и оставил без наследства? — немного успокоившись, спросил Денис.
— Да, — ответил его дядя и опустил взгляд.
— А моя мама? Почему ты поссорился с ней? Почему не хотел общаться?
— Думаешь, Марина всегда так ко мне относилась? Она была первой, кто узнал о моей ориентации, и я хотел, чтобы все осталось между нами, хотя бы пока я не буду готов поговорить с родителями, но в тот же вечер Маринка все выложила отцу с матерью. Два года… Два чертовых года я пытался наладить общение с семьей, но каждый раз слышал, что я извращенец, что меня надо кастрировать. Сестра меня стыдилась. Потом у меня появился… дорогой человек. Мы жили вместе, и это был только наш мир. Мы сумели найти друг в друге поддержку, стать той опорой, которую сами лишились. Родня Миши тоже от него отвернулась.
— Миша? — переспросил Денис. — Твой?..
— Человек, который был мне дорог, — докончил Суворов.
— Был?
— Как-то раз мы встретили на улице Маринку. Она сразу поняла, какие нас с Мишей связывали отношения. В тот вечер она пришла к нам, но застала только его… Миша был очень ранимым человеком, а твоя мать кричала, что из-за него я все потерял — семью, друзей, имущество, — Суворов замолчал, сделал глоток чая и, тяжело вздохнув, продолжил: — Он выбросился из окна, и этого я не смог простить своей сестре.
На кухне воцарилась тишина. Слова кончились, да и разве можно было что-то сказать, когда все уже было сказано задолго до сегодняшнего вечера? Долгие годы заблуждений и острой нелюбви вдруг тяжелым гнетом легли на душу моего возлюбленного. Его глаза увлажнились и, хотя он стойко держался, я чувствовала, что Денис готов расплакаться, как мальчишка.
— Тогда Марина поняла, как виновата передо мной. С того дня она пыталась заслужить мое прощение. Даже сына назвала моим именем, — Суворов криво улыбнулся, глядя на Дениса. — Но тот осенний вечер навсегда встал между нами.
— Поэтому ты и меня не захотел брать, когда мама и папа… — заключил мой возлюбленный.
— Нет, не поэтому. Мне бы тебя все равно не отдали бы. На тот момент я уже жил с другим мужчиной. Конечно, мы не афишировали свои отношения, но многие догадывались о греховной связи, — он специально выделил последние слова, произнеся их с отвращением. — Чтобы оформить опеку, даже близкому родственнику нужно пройти проверку. Соцслужбы никогда не отдали бы одиннадцатилетнего мальчика голубому дяде, живущему со своим любовником. Ты бы все равно попал в детдом, а я и мой мужчина больше не смогли бы нормально жить. Россия далеко не свободная Европа. У нас геев ненавидят, ставят в один ряд с насильниками, педофилами и убийцами.
— Почему ты мне не рассказал раньше? — вопросил мой Денис, но на этот раз вместо злости его слова сквозили болью. Он жалел об упущенном времени…
— Я уже сказал, ты сдавал эту квартиру. К тому же, жизнь сделала нас чужими. Я не знал, как ты отнесешься к такой правде, а сейчас пришел, потому что нечего терять. Ты должен знать, как все было на самом деле. Твои деньги мне не нужны, а жалость и подавно…
— Денег у меня нет, — вздохнул мой возлюбленный. — Все, что выиграл, вложил в бизнес. Еще у Алисы проблемы со здоровьем, так что я не богатенький Буратинко. А с жалостью дело будет посложнее. Ты все равно мне не чужой.
— Не надо, дружок, это лишнее.
— Дядя, а мои родители… Ты думаешь, они погибли так, как говорят? Думаешь, их убил компаньон отца?
— Не сомневаюсь, — отрезал Суворов. — Именно с ним ко мне приходил Сергей. Этот тип просто горел драгоценностями Марины. Он заразился их безумием, как когда-то мой отец, поэтому пошел на убийство. Правда, сам оплошал — украл стекляшки.