Высидеть шесть уроков для меня казалось непосильной задачей. Уже на первой физике я чувствовала, что теряю сознание. В какой-то момент стало слишком нехорошо, и я попросилась выйти. Голова раскалывалась, а к горлу подступала тошнота. Чтобы немного привести себя в чувства, я намочила носовой платок ледяной водой и приложила ко лбу. Ненадолго стало лучше, и я по стеночке опустилась на пол, не в силах подняться обратно. Дверь в туалет скрипнула, послышался торопливый стук каблучков, и кто-то опустился рядом со мной.
— Елисеева, ну ты точно идиотка! — процедила Катюша Иванова, убирая со лба платок и протирая им мое лицо. — Сейчас позову медсестру. Подожди.
Она хотела уйти, но я удержала ее за руку.
— Что такое?
— Ты больше не обижаешься? — с надеждой спросила я.
— Нет конечно. Сейчас я сбегаю за медсестрой, а когда тебе станет лучше, расскажешь, что тебя довело до такого состояния.
— Денис. Он меня бросил и ничего не объяснил. Он съехал. Я ходила вчера в автомастерскую к его друзьям, но никого не застала. Сегодня мне тоже нужно… — с трудом пересиливая себя, сказала я.
— Какая автомастерская, Елисеева? — вздохнула Катюша. — Тебе лечиться надо. А Денис твой еще пожалеет, что так поступил. Ценить должен был такую любовь.
Она ушла, а дальше кто-то нес меня на руках, была жесткая кушетка, какой-то укол и приятное облегчение.
Я проболела две недели и долгое время не шла на поправку: постельный режим, таблетки, уколы, микстуры. Родители сходили с ума, мама брала выходные и не отходила от моей постели, папа возвращался с работы раньше обычного и даже не поехал на очередную конференцию. А я тихо плакала, уткнувшись в юбку маминого домашнего платья. Мы не вспоминали нашу ссору, не говорили о том, что довело меня до болезни, словно это могло помешать поправиться. Впервые я чувствовала себя любимой дочкой, и от этого становилось немного легче.
— Алисонька, девочка моя, все будет хорошо, — шептала мама, причесывая мои рыжие волосы. — Я же не слепая, понимаю, что все не просто так. Расскажи мне, что случилось, обещаю, не буду ругаться.
— Нет, мам, я не могу, — тихо ответила я. — Обещаю, что больше не стану расстраивать вас с папой, но только не проси ничего рассказывать.
— Хорошо, милая, только не плачь, а то температура снова полезет вверх.
Катюша несколько раз в неделю приходила меня навещать, принося не только домашнее задание, но и мелкие гостинцы. А мне было так стыдно, что злилась на нее за Дениса, ведь послушайся я ее с самого начала — ничего бы не было.
— Не говори ерунды, Елисеева, говорю же, не обиделась, — устало вздохнула она после моих очередных извинений.
— Я, как поправлюсь, помогу тебе с физикой… и сочинение напишу, — я судорожно начала соображать, чем могу отблагодарить девушку, но она только нахмурилась.
— А вот теперь точно обижусь. Я не из-за учебы с тобой общаюсь!
— А почему?..
— Думала, что мы подруги, но если ошибалась, то я пошла, — Катя поднялась со стула, но я схватила ее за руку.
— Подожди!
— Что?
— Подруги.
Это был переломный момент в моей болезни. С этого дня я медленно, но уверенно стала поправляться. Мама снова вышла на работу, а отец опять практически забыл о моем существовании, сосредоточившись на научном труде. Все возвращалось на круги своя, только меня никак не оставляли мысли о Денисе. Я все еще хотела разыскать парня и, глядя ему в глаза, услышать, что все кончено, и в один воскресный день, сама того не ожидая, получила зацепку, как его найти.
Познакомившись с новыми соседями, мама завела с ними приятельские отношения. Это были люди средних лет — бездетная супружеская пара, яркий пример настоящей московской интеллигенции. Как-то вечером они пришли к нам на чай, и я случайно подслушала их разговор с мамой.
— Да, это такая удача, что мы сняли эту квартиру за такие деньги! — воскликнула Людмила Николаевна.
— С тем, сколько здесь дерут за коммуналку, не удивительно, что хозяин предпочел сдать жилплощадь, — подтвердил ее муж, Петр Петрович.
— Ой, Людочка, а я как рада, что все так вышло, — всплеснула руками мама и стала подливать чай новой приятельнице, — но у вас же долгосрочная аренда, да?
— Да, мы никуда не собираемся отсюда съезжать. Как я поняла, хозяин квартиры не в состоянии ее содержать, поэтому сдал нам, а сам живет в однушке. Мы платим коммунальные и небольшую сумму ему. К тому же, он одинок, без семьи, трешка ему ни к чему.