— Перестань! Ты изводишь меня, себя, Лену…
— Лисенок, выслушай, я тебя незаслуженно обидел, — Денис открыл дверь и захотел выйти из машины, и в этот момент меня одолел какой-то необузданный страх, я со всех ног бросилась обратно к бюро, зная, что он не сможет пойти за мной.
Я поднималась в лифте, чувствуя, как дрожат руки. Чего добивался Денис? Какой смысл в этом разговоре? По-человечески поставить точку? Но этим он только делал больнее. Во всяком случае, мне. Чертов эгоист, думающий только о себе! Будет мучиться чувством вины, если не расстанемся друзьями, только обо мне совершенно не думал. Радовало только то, что мой жених не застанет Дениса в ресторане, и скандал не случится.
Костя вернулся в бюро только вечером. Он не рассказал, где был, и что случилось, но с Денисом точно не встретился. Чтобы не подливать масла в огонь, я не стала рассказывать, что моя старая любовь сам явился к нашему офису.
— Элис, голова раскалывается, поведешь? — Костя кинул мне ключи от машины, а сам устроился на пассажирском сиденье, не дожидаясь моего ответа. Вздохнув, я села за руль.
— Не расскажешь, где был сегодня?
— Нет, — отрезал он.
— Я думала, что мы все рассказываем друг другу…
— Милая, у меня дикая мигрень. Поговорим потом.
Но и потом мы не поговорили. Костя находил новые предлоги, чтобы не общаться, а потом, сославшись на усталость, ушел спать. Я понимала, что он тяжело переживает наши проблемы, но и сама справлялась с большим трудом. Кроме холодности жениха, меня изводили мысли о Денисе. Засыпая в Костиных объятьях, я грезила другим и ненавидела себя за это. Стоило мельком его увидеть, как мои чувства к нему вспыхнули с новой силой. Несправедливо любить одного, когда обещала свое сердце другому. Но как же так, ведь еще пару недель назад я не сомневалась, что обожаю Костю. Нужно сделать все от меня зависящее, чтобы забыть Дениса и снова полюбить своего жениха.
Я повернулась к спящему Косте и провела кончиками пальцев по его щеке. Он смешно поморщился, но не проснулся. Тогда я опустила руку под одеяло и повела вниз по его животу, но у резинки пижамных штанов замерла. Нет… я не смогла. Это было чертовски неправильно, потому что было продиктовано желанием забыть другого и обязанностью перед женихом. Костя этого не заслужил. С тяжелым сердцем я все-таки уснула.
Утро вечера мудренее, и это действительно так. Проснувшись от аромата кофе, я довольно потянулась. Костя поставил чашку с дымящимся американо на прикроватную тумбочку и легко поцеловал меня в лоб.
— Собирайся, Элис, сегодня хочу приехать в бюро раньше, — деловито сказал он и, подойдя к шкафу, стал выбирать галстук.
— Хорошо. Конечно, — иногда казалось, что мой жених понемногу оттаивает, но потом он снова становился холодным, и я боялась сделать хоть что-нибудь не так. Между нами чувствовалось напряжение, которого раньше не было.
Работа стала спасением для нас обоих. Всю дорогу мы практически не разговаривали. Как обычно, он проводил меня до кабинета, как вчера, не поцеловал на прощание. Мы даже не стали вместе обедать, оба нашли глупые причины не видеться до вечера. А дома снова, как чужие, обсуждали дела клиентов. Только в постели Костя нежно обнял меня, прижал к своей горячей груди и уснул. Ему нужно было чувствовать меня рядом, несмотря ни на что. Но так дальше продолжаться не могло, необходимо было что-то решать в наших отношениях. Самым честным было бы расстаться хотя бы на время, но я не могла. Слишком слабая, трусливая, неуверенная в себе, чтобы решиться на такой поступок, ведь без Кости я пустое место.
На следующий день у Воронова-младшего было первое слушание дела. Он сразу поехал в суд, а я — одна на работу. В общей приемной встретила Лидочка, разочарованная отсутствием моего жениха, и довольно грубо сообщила, что курьер не может привезти мои визитки, но если они нужны, то можно забрать самой.
— Спасибо, Лид, я заеду за ними в обед. Пришлешь адрес типографии?
— В Интернете можете набрать и посмотреть. У меня сейчас нет на это времени, — кинула она и гордо уселась за свой стол.
Удивительно, как люди зависят от окружения. При Косте Лидочка никогда не позволяла себе подобного в мой адрес, зато стоило остаться со мной наедине, показала истинное лицо. Откровенно говоря, меня мало заботила ревность секретарши, а я не сомневалась, что это именно ревность. Сейчас больше беспокоило, что приходилось быть в бюро без Кости, а значит, одной рядом с матерью и Кириллом Олеговичем. В последние дни мы почти не пересекались, а если я и видела кого-то из них, то старалась скорее уйти к себе в кабинет. Когда рядом был Костя, пусть и за стенкой, я чувствовала его защиту, а без него бюро превратилось во вражеский замок.