Аудитория вдыхает — все сразу.
Олли приглушенно стонет.
Профессор смотрит на меня, побелевшими пальцами сжимая край стола.
— Очень… проницательно, — наконец произносит он, прочищает горло. — Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Я съеживаюсь, стараясь стать невидимой. Зачем, ну зачем Олли усадил меня на первый ряд? Зачем я вообще открыла рот? И как я могла подумать, что способна кого-то соблазнить?
— Блять, Лейси, — выдыхает Олли. — Хочешь, чтобы все парни вышли отсюда, согнувшись пополам?
Я медленно поворачиваю голову к нему.
— Что?
Он кивает в сторону кафедры, где профессор уже сел за стол.
— Он сидит не потому, что так удобнее.
— Думаешь, он… встал? — шепчу я, чувствуя, как щеки наливаются жаром.
Олли смотрит на мой открытый ворот.
— Уверен.
Мой взгляд скользит к его столу, где ткань джинсов, должно быть, натягивается на твердую линию. Он тоже возбужден?
Грудь наливается тяжестью.
Нет. Только не туда, Лейси.
Я сосредотачиваюсь на профессоре. Что там говорил Олли про флирт? Контакт глаз.
Как только он снова посмотрит на меня — я улыбнусь. Покажу, что заинтересована.
Проходит десять минут. Потом еще десять. Профессор смотрит куда угодно — только не на меня.
Кожа горит от стыда. Я выставила его на посмешище и себя тоже.
Глотая слезы, тянусь, чтобы застегнуть пуговицы.
— Что ты делаешь? — шепчет Олли.
— Перекращаю, пока окончательно себя не опозорила.
Если сегодня схожу в административный корпус, может, успею поменять предмет без штрафа. Профессор быстро забудет ту самую девицу, что сверкнула лифчиком и заговорила о самоудовлетворении посреди лекции.
Олли обхватывает мое запястье двумя пальцами и мягко отводит руку.
— Ты не останавливаешься.
Я качаю головой.
— Это была ошибка.
Соблазнять на бумаге я умею, а вот в жизни — нет.
— Ты справишься, — шепчет Олли. — Ты даже не представляешь, какая ты сексуальная.
Девчонка во мне хочет ему поверить, но реалистка знает: я не имею ни малейшего представления, что делаю, а он просто говорит то, что сказал бы любой друг, чтобы меня подбодрить.
Его брови сдвигаются в раздражении.
— Ты можешь получить всё, что захочешь. Нужно только решиться.
В его голосе слышится резкость. И эти слова снова… Чего хочу я…
Он кладет ладонь мне на колено и, не отводя взгляда, медленно скользит пальцами вниз — к подолу юбки, затем под него, подтягивая ткань все выше по моим бедрам.
Пульс подскакивает, и я с силой свожу ноги, зажимая его руку.
— Что ты творишь?
Я оглядываюсь по сторонам, но Олли выбрал место на первом ряду, и теперь никто, кроме профессора Гибсона, если он вообще снова посмотрит в мою сторону, не увидит, что происходит под столом.
— Помогаю тебе, — говорит он, постукивая по внутренней стороне моего бедра. — А теперь раздвинь.
Что он задумал?
Олли чувствует себя уверенно где угодно и в любой ситуации — от него можно ожидать чего угодно. Его мизинец медленно скользит выше по моей ноге. То, что он собирается сделать, куда неприличнее, чем все мои глупые слова вслух.
Но, кажется, мне уже все равно.
Каждое его прикосновение оставляет за собой искры, которые проникают под кожу, поднимаются по бедрам и вспыхивают сладким жаром где-то под клитором.
Медленно, дрожа, я раздвигаю ноги.
Мой беззастенчивый мучитель наклоняется ближе. Его дыхание касается шеи, горячей волной скользит под расстегнутые пуговицы рубашки и обвивает грудь, пока соски не твердеют, как камешки.
— Не обращай на меня внимания, — шепчет он.
Я едва не смеюсь от абсурдности этого приказа.
Пальцы Олли начинают грязно-сладкий танец по моей коже — легкими шагами поднимаются вверх по бедру, затем возвращаются к колену, чертя пьянящие круги.
— Когда я назову ваше имя, называйте номер, который выбрали для первого задания, — доносится голос профессора Гибсона. Но он звучит где-то далеко, приглушенный моим собственным частым, сбивчивым дыханием.
Имена звучат одно за другим, ответы следуют за ними, но мучительно медленные прикосновения Олли не прекращаются.
Если бы я писала эту сцену, пальцы любовника скользнули бы к краю ее белья, дразня, прежде чем отвести ткань в сторону и погрузиться в ее влажное тепло.