Может, он ждет другую «постановку»?
От этой мысли я выпрямляюсь, выставляю грудь вперед, чувствуя, как уверенность растет — скромная Лейси заставила профессора волноваться.
Он кивает и отступает, пропуская меня внутрь. Дверь остается приоткрытой. Он садится за стол, широкий, как стена, — настоящий барьер между нами.
Он складывает руки на столе, стараясь выглядеть профессионально, но через секунду откидывается на спинку, хватается за подлокотники, нервничает. Взгляд мечется между моими губами и грудью — под показным спокойствием скрыто возбуждение.
Уверенная соблазнительница. Главная героиня.
Писательница во мне берет верх — сцена начинает разворачиваться прямо перед глазами.
Я хватаюсь за ручку двери.
— Вы не против?
Он прочищает горло, качает головой:
— Это ваше время.
Я закрываю дверь и поворачиваю замок. Щелчок звучит громче, чем грохот крови в ушах.
Он задерживает взгляд на замке, потом поднимает глаза на меня.
— С чем именно вам нужна помощь?
С каждым вдохом нервы трещат, но тело будто оживает, искрится — я думаю о сценах, которые писала раньше, и понимаю, что сейчас сама оказалась внутри одной из них.
Следуя роли, я откидываюсь спиной к двери, руки за спиной, грудь подана вперёд под нужным углом.
— Мне было интересно… понравилось ли вам вчерашнее представление?
Его глаза расширяются, кадык дергается. Он ерзает в кресле.
У него встал?
Если бы это был герой из моего романа — точно бы да.
На дальней стене стоит небольшой диван. Я представляю, как моя героиня садится туда — непринужденно, колени чуть разведены.
Следуя внутреннему сценарию, я сажусь.
Его взгляд падает на обнаженные колени, на то, как юбка проваливается между ними.
Воспоминание о бедрах Олли, зажимающих мои, заставляет сердце пропустить удар. Я отбрасываю это.
Уверенная соблазнительница. Главная героиня.
Медленно раздвигаю ноги, ровно настолько, чтобы он увидел внутреннюю сторону бедер.
— Сегодня я без трусиков.
Я писала подобные реплики сотни раз, но сейчас едва узнаю собственный голос.
Профессор Гибсон издает сдавленный звук — почти тот же, что срывался с губ Олли, когда он кончал во мне.
— Вы издаете такой же звук, когда кончаете?
Он качает головой, почти не веря в происходящее, потом откидывается на спинку стула. Проводит рукой по подбородку, а губы его дёргаются в неуловимой тени улыбки.
— Ты со всеми своими преподавателями так разговариваешь?
— Только с теми, кто мне нравится, — отвечаю я, играя роль главной героини. — Может, тебе стоит засунуть свой член мне в рот, чтобы я замолчала?
Его глаза вспыхивают, и взгляд падает на мои губы.
В голове начинает складываться набросок истории о развратном профессоре.
Студентка обходит стол преподавателя — его кресло уже развернуто к ней, будто он ждал. Она опускается на колени.
Его кадык дергается, язык нервно пробегает по нижней губе.
Я действую на него — так же, как героиня действует на своего возлюбленного. Точно так же, как Олли действует на меня…
— Ты ведь моя студентка…
— А мне нужна индивидуальная консультация…
Сюжет продолжает складываться, обрастая деталями, пока я делаю шаг к нему. Каждая сцена вырисовывается так, будто создана для особого издания в подарочной коробке.
А Олли потом выслушает все грязные подробности.
Я ненавижу, как в горле тут же встает ком.
Глаза профессора Гибсона следят за мной, пока я опускаюсь перед ним на колени. Ковер царапает кожу, и это ощущение напоминает: всё происходит на самом деле, а не на страницах выдуманной истории.
Я вот-вот стану главной героиней собственного сюжета, открою в себе новую сторону, проживу ее. Это именно то, чего я хочу… не так ли?
Неуверенность заставляет мои руки дрогнуть, пока в голове эхом не раздается вопрос Олли:
— Чего ты хочешь, Лейси?
Быть главной героиней — непросто. Но ещё труднее ответить себе на один-единственный вопрос.
Сейчас я не могу думать об этом. Не с этим взглядом профессора, впивающимся в меня, и с отчетливым контуром его члена, будто зовущим меня ближе.
Я выталкиваю из головы все мысли об Олли и тянусь к пряжке ремня.
Смотрю на него, давая шанс сказать «нет».