Мне некогда расклеиваться и плакать — эту задачу успешно взяли на себя мои сестра и брат...
— Герр Рауф Джибран, как персидский поэт Халил Джибран… Но мы с ним не родственники, — рассмеялся он и сильно закашлял, прямо как Эстер, когда болела бронхитом. — Зови меня просто Рауфом, — выдавил он в конце.
Я мотнула головой. Мама всегда говорила нам, что это невежливо, называть всех взрослых исключительно по имени. Ведь все они уже что-то из себя представляли, чего-то добились, а главное, «состоялись в жизни».
— Вот ты, Альма, — часто слышала я от неё, когда была ещё совсем маленькой — Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Тогда я мечтала стать кем угодно, только не такой, как она... Я смотрела на Эльзу и мечтала хотя бы на мгновение побыть ею. Спасти Джастина и Эстер от жестокого зрелища постоянного мордобоя со стороны её выпивающих сожителей. Взять и заморозить им глаза! Или выстроить вокруг нас троих ледяной замок где-нибудь далеко-далеко, где до нас никто не доберётся и не разлучит. Даже проклятый Югендамт (Служба соцопеки по несовершеннолетним в Германии)!
— Так вы турок или араб, Герр Джибран? — как-то всё равно невежливо вырвалось из моего несдержанного рта, поскольку его бакалея имела всё-таки турецкое название.
— Я еврейский ливанец, родившийся на Босфоре и месяц назад вышедший из пятнадцатилетнего тюремного заключения, — ответил он глядя мне прямо в глаза, отчего резкий холодок пробежал по моей спине, а ладони ещё больше вспотели.
Никогда прежде не видела преступников вживую! Да ещё таких старых… И почему-то добрых...
Мне стало ужасно стыдно и в то же время страшно за украденные тосты.
Что если он вытащит пистолет из под кассы и выстрелит в меня, после того как я ему сознаюсь в этом? Или ещё хуже: сдаст меня полиции, а они потом вышлют Югендамт в нашу квартиру? А там не прибрано, мамы нет…
Поблагодарив его, я стремя голову ринулась обратно домой.
Пианино Герра Джибрана уже доставили на наш этаж. Пузырчатая плёнка бесхозно лежала у входа. Набравшись смелости, я тихо спросила грузчиков, нужна ли она им ещё. Те разрешили мне её забрать...
Один из грузчиков позвонил по телефону, обратившись к собеседнику «Герр Джибран», прежде чем открыл дверь квартиры справа от нас.
Рауф не соврал — он действительно оказался нашим соседом!
ГЛАВА 2
С момента появления пианино в соседней квартире к моим привычным звукам ора, криков, мата, битья посуды и громко включённого телевизора прибавился ещё один звук, вернее его абсолютное отсутствие. Между необъяснимо прекрасными, чарующими мелодиями из под клавиш в моих ушах почти всегда наступала она — всё на своём пути сметающая, всеобъемлющая... ТИШИНА!
Музыка по соседству звучала то легко и плавно, то тяжело и рвано. Она магнитом притягивала меня к себе в ванную комнату, откуда мне было слышно её лучше всего. Там я обычно закрывалась на ключ и ухом плотно прижималась к холодной кафельной стене. Глухие божественные звуки становились тогда отчётливее и ближе... Они затрагивали во мне что-то новое, дававшее мне возможность прочувствовать всю себя... Некоторые звуки были настолько нежно-ласковыми и щемяще-грустными, что мои глаза сами наполнялись слезами. Они всегда текли скупыми ручейками, неизменно превращаясь то в бурную реку, то в заледеневшие капли дождя — в зависимости от нот и интервалов.
Я догадывалась, что их издавал наш новый сосед, играя на своём пианино. Со временем в моей голове родилась блестящая идея, о которой он сам, возможно, пока ещё не догадывался:
Рауф смог бы давать концерты, зарабатывая на них большие деньги, а не сидеть за кассой в забытой Богом бакалее!
Меня так и распирало от желания подойти и помочь ему этой идеей. Но моя природная застенчивость каждый раз останавливала меня не полпути...
Что если он высмеет меня?
Да, я привыкла к тому, что взрослые ещё ни разу не восприняли меня всерьёз. Тем не менее, почему-то боялась разочароваться и в нём.
В один из холодных осенних дней, когда мама отпустила меня одну надолго погулять, я впервые задержалась у его полураскрытой двери. Рауф по-видимому закончил ужин и проветривал квартиру. Заметив меня у порога, пригласил к себе погреться, а заодно послушать его игру на пианино визави.