Сам Джастин был безмерно счастлив такому эксклюзиву!
Перед сном, когда мы втроём укладывались спать на один огромный матрас в углу, он начал взахлёб рассказывать то, как ласково мама на него смотрела, обнимала, целовала, что ему говорила, какие леденцы он вместе с ней нам всем выбирал... Я и Эстер с завистью слушали его и не верили. Он никак не мог успокоиться и несколько раз подряд перебил мою сказку на ночь.
Вспоминая то время, могу точно сказать, что всегда с упоением пересказывала им обоим все восточные сказки, которые когда-то прочитал мне Рауф.
Джастин обычно всегда засыпал первым. Но если речь заходила о всяких злых Джиннах или Кампырах (Ведьмах), то он, как и Эстер, затаив дыхание, бодрствовал до самого конца...
В тот памятный вечер наш братик уснул, несмотря на грозных злодеев в самом начале!
Наше неразлучное трио всегда дружно зевало, когда слышало ежевечерние, привычные слуху звуки: недолгий стук скрипучей кровати об стену, 'умирающие' стоны мамы, победный рёв Ханса и хныкающее кряхтение Дьяволёныша, в девяноста девяти процентах всех вечером переходящее в дребезжащий крик, разрывающий барабанные перепонки всей нашей семьи...
***
Ханс стал чаще выпивать днём, особенно после пары бессонных ночей из-за Кевина.
Дьяволёныш часто не давал нам всем толком выспаться.
В один из таких 'плохих' для Ханса дней мама ушла на пару часов к подруге, пообещавшей её бесплатно постричь. При этом взяла с собой не только Кевина, но почему-то и Эстер.
Джастин и я остались дома с отчимом.
Ханс оказался поддатым с самого утра. После обеда он выпил ещё пару бутылок пива. Бесцельно послонявшись по квартире, он как мешок свалился на диван.
Я случайно попала в его поле зрения!
Он пальцем поманил меня к себе.
Мои ноги задрожали и не послушались даже тогда, когда он громко прикрикнул на меня. Его угроза порки подействовала. Страх стать выпоронной, да ещё его ремнём, заставил подойти к нему вплотную.
Ханс нетерпеливо хлопнул ладонью по кожаной обивке возле себя, прежде чем схватил меня за запястье и опустил туда сам.
— А ты Сладенькая, — заплетающимся языком промямлил он и неожиданно положил свою тяжёлую ладонь на моё правое бедро.
В лёгких перехватило воздух, к горлу подкатил тошнотворный ком, а весь мир сузился до его этой мерзкой ладони... На моём бедре!
Будто ошпаренная кипятком, я молниеносно рванула в коридор, затем выбежала босиком на лестничную площадку в надежде на, что кто-нибудь в доме спасёт меня.
К счастью, в тот самый ужасный момент в моей жизни на наш этаж поднимался Рауф. Со слезами на глазах, я подбежала к нему и спряталась за его спиной.
— Тебя кто-то обидел???
— Ханс. Он трогал меня, — показала на то самое место и задрожала сильнее прежнего.
— Альма... Доченька... Ничего не бойся!!! Он никогда больше этого не посмеет сделать!!!Всё будет хорошо, вот увидишь... Я скоро вернусь!!!
Рауф запустил меня в свою квартиру и зашёл к нам.
Спустя час он действительно вернулся. За его разбитые в кровь костяшки рук цеплялся Джастин. Малыш сразу перестал рыдать, как только увидел меня...
По словам мамы, Ханс очнулся со сломленным носом, фингалом под глазом и разбитой губой. Он не пожаловался ей ни на что, сказал только, что подрался с кем-то в подворотне.
С того дня отчим больше не трогал меня.
Правда, в следующую же субботу он, никому ничего не говоря, привёл нас в «Аква Кидс», а после... Исчез... Оставил нас одних после плавания в Центре!
Домой мы добирались по моей памяти. Прохожие часто косились и оборачивались на нас, будто выискивали глазами наших родителей...
В ту счастливую для меня субботу мама впервые в жизни подняла на нас руку. Отлупила нас троих, когда узнала, что мы самостоятельно ушли из Центра, не обратившись за помощью к другим родителям. Тем вечером мы долго орали и плакали вчетвером. Странно, что Дьяволёныш не захотел поучаствовать в этом.
Ханс так и не вернулся к нам. Зато с тех пор я живу уверенно в том, что Рауф защитит меня, где бы ни находился!
ГЛАВА 5