Рауф позволял нам быть детьми. С ним мы могли ими просто быть...
В его бакалее мы всегда чувствовали себя как дома. Там мы переставали называть друг друга Альмой, Эстер и Джастином. Нас все как-то сразу переименовали в Айсу, Эсме и Джана. Рауфа мы все трое сами звали Баба́ (Папа — на турецком).
Баба́ всё реже кашлял, когда мы находились рядом. Скорее всего, ему было некогда этим заниматься. Потому что он штопал штаны Джастина, наставляя его при этом не убивать насекомых, даже когда те ползали по нему; играл в настольные игры со мной и Эстер, хотя должен был работать над бухгалтерией бакалеи; постоянно читал или рассказывал нам что-то интересное, несмотря на свою ежедневную загруженность и усталость в конце рабочего дня... А главное, он привил нам троим любовь к игре на его инструментах. Во время обучения которым мы по очереди получали его долгое безраздельное внимание. В силу своего возраста, Эсме и Джан уступали мне в усидчивости, соответственно бурно ревновали Рауфа ко мне.
Часы, проведённые с Баба́ на одной скамье у пианино, я ощущала как нечто драгоценное... Исключительно моё... Родное! Как ту самую константу в жизни, которую тщательно должны прятать от чужих и защищать до последнего вздоха... Чего бы это не стоило!
На одном из занятий со мной Баба́ несколько раз подряд проиграл «К Элизе» Бетховена, затем обратился ко мне взглядом, полным ожиданий.
— Альма-Айсу Франк-Джибран, — выражение его лица было абсолютно серьёзным — Ты должна освоить доминантсептаккорды, как таблицу умножения!
— Но это сложно, — тихо возразила я, так как недавно с большими усилиями научилась безошибочно играть трехзвучные интервалы с терциями, а он уже замахнулся на мажорные четырехзвучные... Септаккорды!
— Нет ничего сложного, сложнее бывает только жизнь, — заговорщически подмигнул, прежде чем раскрыть новую тайну — Хотя сама жизнь в действительности очень проста…
— В чём же?
— В том, что она у нас есть. А это уже много, согласись. Мы просто не замечаем этого, принимаем как должное и сами себе всё усложняем... Когда слишком много обо всём думаем!
— Баба́, я бы хотела жить проще...
— Тогда ничего не бойся!
— В этом весь твой секрет?
— Да. Каждый день ты должна проживать так, будто заново родилась и видишь этот мир впервые. Твоя жизнь в любой момент может оборваться, зато перед смертью ты не будешь ни о чём жалеть.
— Даже о том, что мне часто бывает грустно?
— Даже об этом...
Рауф ударил по аккорду «Am». Его длинные узловатые пальцы быстро запорхали туда-сюда, как бабочки. В быстрой мелодии я узнала знакомый радио-хит «Believer» («Верящий»). Позже дома залезла в мамин компьютер и нашла через поисковик перевод с английского:
Пою благодаря страданиям и боли,
Слушаю послания из своих вен,
Даю урок, исходящий от разума,
Вижу красоту через…
Боль! Ты заставила меня, ты заставила меня поверить, поверить
Боль! Ты ломаешь меня, ты собираешь меня,
Я верящий, верящий...
В Пасхального Зайца и Деда Мороза я не верила, кажется, с рождения... Последние три года мама больше не прятала шоколадные яйца в квартире — с утра выставляла их не в корзинке, а на простой тарелке на кухонном столе. Не заворачивала красивой подарочной бумагой игрушки под ёлкой, как и не заставляла нас что-либо пропеть, станцевать или рассказать стишок... Мама никогда не говорила нам о том, что мы должны во что-то верить. Она сама часто не верила моим словам, вернее не слышала меня... Поэтому мне было трудно поверить в себя, как и в то, что пелось в песне...
Как боль могла принести мне что-то хорошее в будущем, если от неё часто не исходили даже облегчающие слёзы???
Наш сосед Рауф оказался настырным со своим пианино... На следующем уроке он виртуозно сыграл несколько невероятно сложных классиков подряд, прежде чем проникновенно посмотрел мне в глаза и произнёс фразу, ставшей ключевой в моей жизни: «По сути, доминантсептаккорд — это ничто иное, как мажорное трезвучие, к которому сверху добавили малую терцию!»
С того дня я принялась усердно и при каждой возможности тренироваться. Дверь соседней квартиры никогда не закрывалась на ключ...
Спустя пару месяцев Рауф неожиданно заявил — Ровно через три недели ты выступишь на бенефис-концерте в одной госпитальной капелле, куда я тебя уже записал.