– Варвары, – простонала женщина и мельком оценила свой профиль в стеклянной дверце книжного шкафа. Свежий вид лица и выражение страданий на нем полностью удовлетворяли женщину и уносили ее мысли в будущее, которое та с наслаждением предвкушала. Лишь трескучий голос сына слегка нарушал идиллическое настроение.
– Навёл порядок, походил, погрустил. А в спину будто дышал кто-то. Может леший, а?
Мать механически присела на краешек стола, чтобы посмотреть на изгибы совершенных ягодиц, обтянутых черной замшей. Сын заскулил.
– Ой, прости, Лёнечка. – встрепенулась ЭлЭс и пружинисто отпрыгнула. – Непременно скажи об этом Роману Николаевичу. Он выпишет капель. Слышишь?
– Ладно, скажу – глухо ответил сын.
Людмила Сергеевна посмотрела на часы. В это время Леня с всклокоченной шевелюрой и очками, сдвинутыми с переносицы набок, показался над столом. Это был Бергер. Мать смахнула паутину с его волос и усадила сына в кресло.
– Кстати, ты стал пропускать его сеансы.
– Приду, – вяло ответил тот, вытирая руки салфеткой.
– Правда?
Бергер перекрестился.
– Истинная.
– Снова юродствуешь! – с упреком воскликнула мать.
– Каюсь, – Леонид опустил голову и виновато посмотрел на ЭлЭс исподлобья. – Хоть и не верю во всю эту психотерапию, но ради тебя... В следующий раз – обязательно.
– Следующий – это сегодня.
– Значит сегодня, – вздохнул сын.
– Через час с четвертью, – с нарастающим напряжением сказала ЭлЭс.
– Как скажешь, мамочка.
Удовлетворенная Людмила Сергеевна удовлетворенно улыбнулась и снова бросила беглый взгляд на часы.
– Узнаю своего доброго и послушного сына.
Она взяла его руку в ладони и ласково погладила её. Бергер прислонился губами к ладони матери и поцеловал. Ему показалось, что в Людмиле Сергеевне в этот момент что-то поднялось изнутри, он почувствовал её волнение и охватил ладонью коленную чашечку женщины. Поглаживая по нежной коже матери, Леонид сглотнул слюну и уже наклонился поцеловать дрожавшую коленку, как в офис вошла секретарша Полина и доложилась:
– Людмила Сергеевна, я на «Тяжмаш» с доверенностями. Вам что-нибудь нужно?
– Нет, Полиночка, – поспешила ответить начальница чуть сиплым от волнения голоском, но уже через пару секунд пришла в себя и сухо добавила: – Не выключай только компьютер.
Она выразительно посмотрела на сына и добавила, мягко снимая его тяжёлую руку со своего колена, нейлон на котором уже слегка увлажнился: – Леонид тебя проводит.
Бергер нехотя поплёлся в приёмную вслед за кокеткой Полиной. Однако фигуры, которые та выделывала бедрами при движении и пикантное потряхивание грудями, совершенно не волновало мужчину. Он пребывал в сладостной неге от мягкости и душевности его матери, сраженный великолепием прекрасных форм настоящей госпожи. Каждый раз, когда та сердилась на него или строго выговаривала, он хотел, чтобы она его ударила. Тогда бы он в зверином прыжке набросился на мать, опрокинул бы и сразу же вошел. Ему нужен был этот толчок, этот жесткий жест хозяйки, чтобы после показать, кто на самом деле здесь хозяин, а без этого жеста Леня или просто Ленечка, – как же ненавидел Бергер такое сентиментальное обращение, – просто робел перед недоступной красотой и величием женщины. Однажды он даже переоделся в платье матери. Фантазируя, как раб наказывает королеву, Леонид быстро кончил, а ЭлЭс даже не подозревала, что таким образом снимая сексуальное напряжение, ее приемный сын спасает мать от реального жестокого изнасилования.
Сын давно звал мать королевой, а с недавних пор – с тех самых, когда появилось дело Волконской, – ЭлЭс представлял и называл ее Великой княгиней. Сегодня Бергера чересчур опьяняла приторная переспелость всего живого естества в этой властной женщине: формы, движения, поволока глаз с хитринкой, загадочная мягкая улыбка и смешение запаха духов с влажным ароматом её собственного тела. Сегодня она была неожиданно нежна к нему и испускала такие сочные флюиды, что на какое-то мгновение Леонид был на грани потери контроля над собой. Особенно когда так испуганно задрожала коленка матери, и если бы не вошла Полина, давняя мечта сына могла бы осуществиться. Он вышел в приемную еще перевозбужденный, прикрывая полой куртки бугорок выпиравшего из-под брюк члена.
Пока Полина одевалась, Бергер осматривался по сторонам и увидел фотографию на привешенной над столом полке: мать в обнимку с мужчиной. Мужчину звали Дворкин, Роман Николаевич. Бергер нахмурился и дрожащими пальцами перевернул фото рубашкой вверх.