– Я знаю про твои долги, но пойми, что у меня тоже есть долг.
– Какой? – с легким небрежением спросила Валя.
– Профессиональный. Да, дорогая. Именно профессиональный. И мне стыдно от того, скольким людям мы задолжали своими «глухарями». Не пора ли начинать расплачиваться?
– Да перед кем же? Рыться в столетнем хламе ты называешь долгом?
Муравецкий выразительно посмотрел на женщину и резко мотнул головой.
– Без вести пропавшие – не хлам. Кому как не тебе это знать и не смей требовать от меня продать архив. Кстати откуда ты узнала про него?
Валя мгновенно отвела пугливый взгляд и прикусила язык. Муравецкий усмехнулся.
– Можешь не отвечать. А деньги… Дело закончим, будут тебе деньги – клиент заплатит.
Состроив обиженную мину, Валентина заскулила и махнула рукой в сторону сада:
– Да кто там заплатит! Слова одни. Лизке вон голову задурил – от зеркала не оторвешь. Всё рога у себя какие-то высматривает и тебе пустомеле верит.
Легкий ветерок вместе с ароматной свежестью фруктов донес и скрип колес коляски Лизы, которая медленно катила вдоль дома с ведерком, полным абрикосов. Радужное состояние дочери, словно по волшебству превратило мать-злюку в добрую няньку. Валя обняла дочуру и с умилительной улыбкой приняла из ее рук разломленную пополам ягоду. Густой сок потек по рукам Лизы и тотчас губы Валентины припали к маленьким ручкам и стали слизывать тонкие желтоватые ручейки, а дочка подставляла маме каждый пальчик и гладила ту по губам, охватывала нос и проводила ладошками по щекам. Оставив дочь до вечера у дяди, и взяв с нее слово вести себя хорошо, Валентина бросила косой взгляд на Муравецкого и убежала. Почти сразу же раздался долгожданный телефонный звонок.
– Шеф! – послышался глухой голос Кобриной. – Я на месте.
– Докладывайте, – бросил полковник и сделав выразительный жест Лизе, мол, занят по горло, побежал в дом. Понимающая племянница не огорчилась, ей очень нравилось бывать у дяди, а большее наслаждение она получала именно от исследования местности в гордом одиночестве.
Запершись в кабинете, полковник внимательно слушал практикантку, а той было о чем докладывать. Вернем Лику на полчаса назад, когда она под проливным дождем с трудом буксуя по еле заметным болотистым тропкам, только подъезжала к старому зданию бывшей гимназии. В глубине сосновой рощи скалилось полуразрушенными стенами вросшее в землю здание без стёкол. Осторожно пробравшись внутрь, Лика чихнула, и её тотчас опутало сетью седой паутины. В полумраке сквозь щели заколоченных ставен пробивались бледные лучи света. Над головой что-то пискнуло и хлопая крыльями, исчезло в глубине коридора. Взлетевшая облачком штукатурка обильно посыпала голову Кобиной старой желтой щебенкой. Пришлось срочно открыть дверь и подставить лицо под дождь, чтобы смыть едкую горечь. Внутри здания острыми углами торчали сваленные доски, разбитые столы и каркасы настенных часов с выпотрошенными механизмами. Деревянный пол усеивали старые портретные рамки и фотографии чужих лиц в форменной одежде. Ступать Лика старалась осторожно. Пол был хлипким и местами подгнившие доски трещали и проваливались. Откуда-то снизу раздавался мерзкий писк. Лика чуть приободрилась, когда заметила лестницу, ведущую на второй этаж. Но стоило поставить сапог на первую ступеньку, как девушка тотчас потеряла равновесие. Ветхие ступени возмущенно затрещали и со стоном рухнули вниз. Кобриной удалось протиснуться между развалами арматуры и пробраться в комнату, сплошь слева и справа заставленную старинными дубовыми комодами. Каждый ящичек был пронумерован, но разобрать надписей никак не получалось. Подсвечивая себе дисплеем телефона, Лика открыла один и вскрикнула. Прямо на лицо что-то прыгнуло и задышало гнильём. Резко дёрнувшись, Лика упала и на неё тут же пыльным ворохом вывалились бумаги и какие-то тряпки.
Нащупав телефон, Кобрина быстро набрала номер Муравецкого. На экране возникло знакомое лицо с хитрым прищуром и ей стало легче от присутствия шефа.
– Да, – прочищая горло, отозвалась Лика, стараясь держаться бодро.
– Как вы себя чувствуете? – мягко спросил начальник.