– Вы уверены, сержант? – живо спросил Муравецкий, услышав сенсационную новость о расстреле.
– Так точно, – уныло ответил Коржиков и робко спросил: Что делать, шеф? Дело закрыто? Финиш?
В трубке наступила пятисекундная пауза и вскоре послышалось бодрое:
– Ни в коем случае.
– Но как же? – с тайной надеждой и легким облегчением мазохиста добивался Степан того, чтобы услышать как можно больше успокоительного для сердца и ума. – Если Поливанову расстреляли, то в Харькове была не она и Бергер…
– А при чем тут Бергер?– резко прервал бессвязную речь практиканта полковник. – Мы разыскиваем княгиню Волконскую, и не важно, что Катя Поливанова не имеет к ней отношения. Знаете что, а найдите-ка вашу девушку. Юлию, кажется. Она что-то знает о реальной княгине и это может стать нашей ниточкой к дальнейшим поискам. А Бергер… Ничего, не в деньгах счастье, сержант. Может быть не правильно искать без вести пропавших за деньги. Есть в этом некоторый цинизм, не находите?
В трубке послышался тяжелый вздох Коржикова.
Где-то с минуту по окончании разговора с практикантом Муравецкий стоял у окна и пристально всматривался сквозь листву деревьев, словно пытаясь высмотреть из тысячи листочков один – тот, которого искал уже сто лет или хотя бы видел на том же месте ровно год назад и вот он снова появился. Спину ему гипнотизировала Лиза и ждала. Муравецкий понимал, чего она ждала, но не мог ответить. Никак не мог найти тех правильных слов, которые бы утешили сейчас душу его несчастной племянницы. Лиза подкатила коляску к окошку и вздохнула. Она протянула дяде зажатые кулачки, разжала их и на влажных ладошках лежала горсточка монет из копилки.
– Возьми, дядя Грим, – тоненьким голоском сказала племянница. – Тебе не заплатят, да?
Муравецкий присел на батарею и мягко зажал ладошки Лизы обратно в кулачки.
– Не надо, милая, – с легкой печалью в голосе сказал он ей, но тут же подмигнул. – Ничего. Что-нибудь придумается.
Не сговариваясь, они одновременно обернулись и взглянули на выразительное лицо Кати, которое с какой-то тайной надеждой и немым восхищением смотрело на ее потомков с экрана монитора и словно изо всех сил стремилось рассказать им правду о себе, но никак не могло пробиться через сто лет.
Лика ступала по разбитому полу фойе как по дрожавшему минному полю, проваливаясь по пояс вместе с треснувшими досками, пока, наконец, не добралась до выхода из здания и не схватилась за ручку двери. Но неожиданно дверь распахнулась сама, и на пороге возник лысый. Кобра судорожно попыталась потянуть дверь на себя, но проиграла. От толчка ее отбросило на несколько метров вглубь фойе. Байкерша упала на спину и не смогла пошевелиться: от малейшего движения начинали опасно трещать половые лаги. Лысый, не веря в такой подарок, жадно облизнулся. Руки сами собой полезли расстегивать штаны. Кобра вздрогнула и сжала кулаки.
– Чё, пафосная, – сипло рыкнул местный. – Порезвимся? Ща быстро из тебя маманю сделаю.
Мерзкий хохот пьяного придурка вызвал у девушки приступ тошноты. Сквозь зубы она процедила:
– Жаль, твоя маманя вовремя аборт не сделала.
Кобрина с ненавистью плюнула лысому в раскрытый створ ширинки. В ярости тот сорвался с места и бросился на дерзкую девицу. Та зажмурилась и перекатилась набок. Половая доска слева от Лики провалилась вместе с лысым, острием вонзившись парню в щеку. Не теряя времени, ободренная шансом выбраться, Кобрина оперлась о выступ доски и вскочила на ноги. Быстро очутившись у пролета лестницы на второй этаж, она с тревогой бросила взгляд вверх. Становилось не по себе из-за подозрительного поскрипывания поручней, но сзади послышался пьяный вопль лысого, что придало байкерше решимости и она начала осторожно подниматься по ступенькам.
– Всё! Не жить тебе, сучка, – скулил лысый, держась за окровавленную щеку и пытаясь подняться на ноги.