– У неё нет ключа, – доложил Сыч водителю «Ауди».
Через пару секунд машина и мопед уехали. Напрягая остатки сил, раненая Лика отползла в кусты к «Ямахе» и дрожащими руками включила фару на мигание. Кровавыми губами прошептала:
– Стёпа я недотёпа… SOS.
Она отключилась, а рядом сидел щенок и лизал лицо байкерши.
Глава 8
Человеку несведущему заметить какую-либо дисгармонию или тем более расстройство во внешнем облике Муравецкого было делом практически немыслимым. Прожив в Китае несколько лет, Григорий Михайлович кое-чему научился у мудрых жителей Поднебесной, и прежде всего их отношению к собственным проблемам. Вроде бы китайцы, заполонившие собою и своими товарами весь мир – все такие юркие и нервные, а внутри себя всегда выдержаны и спокойны. «Никогда нельзя сталкиваться с проблемой один на один, когда она сильна, а у тебя нет ни стратегии, ни умения, – считают они. – Учись выжидать и как только наступит удобный шанс – вот тогда не спи и действуй!» Муравецкий соглашался с тем, что бежать впереди проблемы – безумие. Она все равно догонит, обгонит, столкнется с тобой нос к носу и так наподдаст под дых, что мало не покажется. Не спеши, дождись удобного момента, когда проблема либо сама рассосется, либо ослабит свою остроту настолько, что можно будет безболезненно с ней сладить. При этом ты останешься в полной гармонии и в прекрасном здравии – sound as a bell. «Кто бы спорил с китайцами? – горько усмехался полковник и тут же отвечал на риторический вопрос: – Банковские коллекторы – вот кто. Эти ждать не привыкли».
Стараясь не поддаваться мрачным мыслям, Муравецкий попытался привести дух свой в равновесие с телом: он сел на стул затылком к окну и лицом к двери, запрокинул голову вверх и слегка откинулся на спинку. Руки развел в стороны, направил ладонями в небо и закрыл глаза. Медленно вдыхая и отчетливо представляя проблему как нечто физическое, полковник еще медленнее стал выдыхать, стараясь тем самым разрушить, размазать и вымести ее из головы и сердца до остатка. Муравецкий воспринимал свою проблему как бутылку с толстым стеклом, которую чем ни бей и куда ни брось, – никак не разобьешь. Он вдыхал еще глубже, и чуть ли не выворачивая себя наизнанку, медленно-медленно выдыхал – до последней воздушной капельки, спрятавшейся где-то в зоне левого легкого.
Подобным способом полковник иногда добивался появления мелких трещинок в стекле: некогда прочная литая форма распадалась, и злобно сверкая острыми изумрудными фрагментами, звонко падала на пол, там таяла, растекалась и полностью высыхала, не оставив и следа воспоминаний. Становилось сразу легче дышать, застоявшаяся кровь начинала насыщаться кислородом и жизнь уже не казалась такой уж мрачной, а ситуация катастрофически тупиковой. С другим настроением все вокруг оживало и окрашивалось в возбужденно яркие цвета, а там и чудеса подходящие возникают: кто-то позвонит и предложит бескорыстные услуги, а кто-то нежданно-негаданно вообще решит вернуть долг надцатилетней давности. С чего бы это? А потому что ты привел свой разум в совершенную гармонию с душой и в благодатном спокойствии как затаившийся с удочкой рыбак разглядел свой шанс, который тут же подсек и не замедлил им воспользоваться, чтобы решить наболевшую проблему.
Сегодняшняя бутылка оказалась прочнее, чем ее поверженные предшественницы. То скользко-гладкие зеленовато-мутные речи Бергера с каким-то двойным и очень толстым дном все никак не поддавались расколу для раскрытия их истинного смысла, как то: «- Не беспокойтесь, Григорий Михайлович, все ваши услуги будут оплачены. Разумеется при успехе дела…при успехе дела….при успехе?» То Валя своими железными аргументами так душила его за горло, – завинчивая, закручивая, затыкая, – что он, обезоруженный, задыхался и ничего не мог возразить на подобное: «- Ты обещал нам помогать! Обещал! Что бы сейчас сказала Зоя, будь она жива?»