– Ранило, – соврал сыщик, кашлем скрывая волнение. – Эй, мальчик! Ты как?
Исчезающая с лица вялая улыбка умирающего уже не требовала ответа.
– Яш….Я…
– Что-что? – наклоняясь к самому рту, прислушался Куркевич.
–…пусть назовут сына. У нас все Яко…, – промычал последние слова парень и судорожно улыбнулся. Остекленевшие глаза уставились в Вечность.
– Не смей! – крикнул Куркевич. – Не смей умирать, гадёныш. Что я твоим скажу? Эх…
– Георгий Никанорыч, – глотая воздух и кусая бледные губы, сказал судья. – Прошу вас, закройте ему глаза. На это смотреть невозможно.
Утирая грязным рукавом лицо, Куркевич медленно произнёс:
– Нам теперь только туннелем. Там у Благбаза будут склады Жевержеева.
Сыщик подложил камень под голову мёртвому Яше, нахмурился и перекрестился. Будто вспомнив о чем-то, наклонился и натянул окровавленный шарф на вспухшую щёку покойного.
– Вы не знаете, Филипп Антонович, адреса его родных? Сообщить бы надо.
– После, после, дорогой подпоручик, – суетясь и счищая платком кровь со щеки, ответил судья.
– Вы обещаете? – особым тоном спросил Куркевич и пристально поглядел на подельника.
– Да.
Вновь они взялись за злосчастный сундук и понесли по сырому, почти безвоздушному коридору. На лица бросались кружева паутин, головы усеивали мелкие камни и трупы мертвых летучих мышей. В глазах двоилось и от недостатка кислорода сдавливало виски. В черепа словно кто-то вставил колья. Вдруг из тоннеля послышалось бормотание.
– Что еще за дьявол? – спросил судья, всматриваясь близорукими глазами в кромешную тьму. Но уже через секунду во тьме блеснуло, и в воздухе запахло табаком.
– Трубку курят, – завистливо заметил Куркевич, потянув носом, и тотчас отпрянул. Совсем рядом просвистела и оглушила картечь. Мужчины упали за сундук и стали наблюдать.
– Эгей, хлопці, – донеслось из глубины, – Ви де там?
– Вот вы и ошиблись, подпоручик, – криво усмехнулся судья, с жалостью осматривая оборванный воротник пальто. – Не трубка, а люлька. Так кажется у них по-украински. Однако же, что нам следует предпринять?
Не отрывая взгляда от проёма в туннель, Куркевич показал вбок:
– Там внизу Лопань течет по трубе. Человек пролезет, если плавать умеет.
– А сундук?
– Придётся где-то тут зарыть.
Схватив руками крышку за края, они медленно двигали ящик к спуску. Судья скатился вниз первым и прошипел:
– Толкайте сюда, Георгий Никанорович. Толкайте, я принимаю.
Над головой Куркевича жужжали трассы пуль, ударялись о глиноземные стены и оставляли черные дыры. Упираясь в дубовую стенку тяжелого сундука, Куркевич со стоном делал толчки в сторону трубы. Наконец, судья увидел ящик над собой и радостно воскликнул:
– Есть, тут мы его вдвоем возьмем. Спускайтесь живей, подпоручик. Довольно храбриться.
– Ползу к вам, – бодро ответил тот и отбросил первый наган в сторону.
Застрекотал пулемет, пришлось закрыть голову руками, совсем рядом обрушились мелкие куски щебня и кирпича. Обожгло плечо, Куркевич усмехнулся и сделал рывок вперед – к спуску. В тот же момент темноту осветила еще одна очередь. Тело сыщика дернулось несколько раз и неуклюже скатилось прямо к ногам судьи.
– Георгий Никанорович, бросьте ваши шуточки. Не время. Что с вами?
В озорных глазах тускнел огонёк, уже разгоравшийся в Вечный огонь Вечной жизни.
– Так нечестно, – просипел судья, сжимая Куркевича за раненые плечи.
Но бывший сыщик почти не чувствовал боли и продолжал улыбаться.
– Вот и встречусь с Яшкой. Не может он без меня, видно. А мне то что. Я всегда по зову друзей. Вы же знае...
– Куркевич! – крикнул судья и выстрелил в туннель вслепую. Послышалось падение чего-то тяжёлого. Еще раз выстрелил на звук стона. Тишина. – Как же так?
– Не причитайте, Ваша Честь, – держал улыбку бледный Куркевич. – Вы… только скажите. Вы там всё правильно написали?
– Да…да, милый Георгий Никанорович. Всё правильно.
– И про меня?
– И про вас.
– Я ведь… честно служил. Мзду не брал. В сундуке… разберутся ли что к чему, а? Эх, я бы их сам. Чёрт, как же хочется кури…
Филипп Антонович не смог закрыть глаза товарищу и надрывно хрипя, бросился к сундуку.
Обдирая пальцы о гвозди кованых латок, он двигал ящик по глинистому гравию. Пальто отяжелело от грязи, пришлось сбросить и ползти дальше. Наконец, с облегчением судья заметил углубление. Вдоль стены шла огромных размеров труба. В ней текла подземная река. Выходя на поверхность, она впадала в Лопань. Плавать Филипп Антонович умел превосходно. Однако тотчас радость сменилась оцепенением.
– Эх, Куркевич, Куркевич! Всё-то вы предвидели. Но одного не учли. Сейчас зима, а не лето.