– Приходи ко мне вечером. Возьмем ключ и поедем искать золото вместе. Не возражаешь?
Степан сглотнул подкативший от волнения к горлу комок и кивнул. Такой чистой и душевной казалась ему нежная фея. Сразу подумалось, что вот такая скромная простая девушка очень бы понравилась его тётке Серафиме. Степан попытался сравнить ангелочка Юлию с чертовкой Кобриной и чуть не поперхнулся кофе. Он даже отмахнулся от наплывавшего наваждения. Кокетливо улыбнувшись, Юлия быстро написала на вырванном листке из блокнота Степана свой адрес и извинилась. Обещая долго не задерживаться, очаровательная фея с порозовевшими щечками посеменила в дамскую комнату. Степан, как завороженный, смотрел вслед и каждую секунду влюблялся все сильнее и сильнее. А в это время тип из парка в форме официанта незаметно смахнул со стола листочек с адресом и исчез за колонной.
Слегка покачиваясь и глуповато улыбаясь Степану, Юлия, наконец, появилась, а галантный кавалер с медвежьей нерасторопностью взял ее под руку, и они не спеша пошли к выходу.
Прощаясь на остановке автобуса, сержант вдруг задумался и вместо того, чтобы поцеловать подставленную дамой руку, задал последний вопрос:
– Скажи, а за что вообще Шаляпина хотели убить? У нас дома пластинки его есть. Тётка любит слушать, а я ничего разобрать не могу. Как собака лает, извини. Может он запрещенное что-то пел?
Юлия рассмеялась.
– Нет, что ты. Говорят, во время первой мировой Шаляпин давал концерты в Германии, за что и попал в черный список к каким-то Патриотам.
Коржиков присвистнул. После отъезда Юлии сержант еще долго не отводил взгляда от тускло мерцавшей малюсенькой точки в дали, в которую медленно превращался автобус, а когда спустился с небес на землю, тотчас набрал номер Муравецкого. В это время у Макдональдс остановилась зеленая Ауди. Из окна протянулась рука и быстро щелкнула пальцами. В ту же секунду, словно из ниоткуда вынырнул тип и вложил в руку бумажку с адресом Юлии.
* * *
Лиза привыкла находиться дома одна, хотя особого удовольствия от этого не получала. Но с появлением зеркальца и внушением дяди Грима о том, что оно принесет счастье, если все время желать его, девочка теперь мечтала только о здоровье и начала верить, что обязательно встанет с кресла. Несколько недавних неудачных попыток в порыве очень сильного желания хоть и отразились болезненно в районе поясницы, однако Лиза успокаивала себя тем, что просто она пока еще недостаточно сильно верит в свое счастье. Стоит только еще чуточку захотеть и рожки счастья вскоре начнут расти, как у Кати. Фотография на экране компьютера дяди Грима все чаще всплывала перед глазами Лизы и все чаще она недоуменно спрашивала сама себя: «Что же такого страшного Катя пожелала, что даже рожки счастья не помогли?» Вздыхая над неизвестной судьбой девочки, она лишний раз убеждалась, что нужно быть осторожной с желаниями и гнать от себя дурные мысли, чтобы ее Ангелы-хранители не прознали и не оказали ей опасную медвежью услугу. Лиза почти вплотную поднесла к лицу зеркальце и стала очень тщательно оглядывать свою кожу, не появилось ли на нем новых знаков, ведь несколько часов назад она вновь думала о смерти. Чистое гладкое личико удовлетворило и утешило волнения девочки, от чего та стала строить зеркалу страшные рожицы, жеманно сжимать и округлять губки, моргать ресничками, вздергивать носик, показывать язычок, в общем, весело выпендриваться.
Из телевизора доносилась мутная болтовня каких-то лживых типов из зала заседания Верховной Рады, но Лиза не беспокоилась. Напротив, бессвязная околесица из слов и междометий не очень умных дядек и теток совершенно не отвлекала ее от собственных дум и мечтаний. Отвлекало другое. Сегодня у мамы Вали в гостях находился маленький старичок, на вид добрый гном Оле-Лукойе с мягким голосом и приветливой улыбкой. Они о чем-то беседовали на кухне, и иногда Валентина то резко вскрикивала, то звонко смелась. Слышимость была плохая, а Лизе стало любопытно, что же вызывает у мамы такие противоречивые эмоции, тем более голос старичка был настолько ласковым, что девочке вдруг захотелось больше узнать о госте, которого она видела сегодня впервые. Лиза прислушалась, но как назло на кухне стали разговаривать тише, поэтому она подкатилась к двери и приоткрыла ее, оставив маленькую щелочку.
Книжник убеждал Валентину, что той нужно основательно отдохнуть и все охал и ахал, слушая жалобы женщины и единственными словами утешения, которые он успевал вставлять в беседу, были в основном: «Вы правы», «Какое безобразие!» и «Они еще об этом пожалеют».