На часах было уже около восьми, а Бергер все не появлялся. Неожиданно снова ожил дисплей телефона. Удивленный и настороженный поздним звонком Валентины, – от взбалмошной женщины можно было ожидать чего угодно, – полковник ответил. Первые же слова Вали встревожили его, и хотя Муравецкий попытался говорить спокойно с присущей ему иронией, в конце концов, долго копившееся волнение выдало себя:
– Приехать в больницу? Полагаешь, я безнадежен? Что? Кобрина? Как она к вам попала?
Из трубки послышался сухой служебный голос медсестры скорой помощи.
– Мы с вызова на Скорой возвращались и обнаружили ее без сознания около ворот больницы. Не знаю, как она там оказалась. У нее трещина в ноге. Осмотрели и уже наложили гипс. Еще повреждена ключица, многочисленные ушибы головы и…
Муравецкий ненавидел театральных пауз.
– Валя, – напряженно сказал он. – Ты перечитала женских романов. Никогда не спотыкайся после «и». Один мой знакомый как-то в разговоре тоже решил сыграть мхатовскую паузу. У бедняги не выдержало сердце. Итак?
– Короче, – рявкнула Валентина. – Твоя Кобрина… Боюсь, у неё проблемы с культурой речи. Она всё время ругается какими-то странными словечками.
– А! – выдохнул полковник. – Ну, слава Богу, приходит в себя. Берегите её там.
– Тебя забыли спросить.
– Скоро буду.
– Только ненадолго, ей нужен покой. Особенно от тебя.
Муравецкий сделал важные звонки: один Степану, который уже собирался к Юлии, другой Бергеру, который застрял в пробке. Приказав сержанту ехать прежде в больницу и договорившись с Бергером встретиться часа через два, полковник в нерешительности остановился у гаража. Все оставляя решение сесть когда-нибудь за руль своего «Ниссана» на самый крайний случай, Муравецкий вынужден был признать данный случай самым крайним и со вздохом пошел открывать ржавый замок.
В дверях палаты молодой грузинский хирург по имени Иракли поспешил успокоить Муравецкого, но сказал, что пациентке придется пробыть в больнице с загипсованной ногой не меньше недели.
– Понаблюдаем за морфологией соединительной ткани, сделаем рентген, проследим динамику зарастания. А пока придется походить на костылях.
Подольше поговорить с врачом не удалось – тот был срочно вызван на очередную операцию.
Голова Лики медленно и болезненно возвращалась в мир после пережитого. Пошевелила левой ногой – в порядке, но правую сковала колодка гипса от самого бедра до стопы. У спинки кровати стоял Муравецкий и внимательно всматривался в бледное лицо своей практикантки. Рядом в халате на бугристом краю матраса сидел мрачный Степан. Он молча завидовал Кобриной и сокрушался над своей непутевостью: «– В крутой переделке побывала, счастливица! А от меня пользы – кот наплакал, тьфу».
– Шеф… – вяло произнесла Лика и сама еле услышала свой тонкий голос. Напряглась, чтобы сказать громче, но от нытья в ключице судорожно застонала.
– Молчите, – предупредил Муравецкий. – Главное, живы.
– Терпимо. Спасибо байкерам из соседнего клуба – подобрали.
– Скорей всего, – сказал полковник, – они нашли в вашей куртке визитку больницы, которую вы получили, побывав здесь с визитом в поисках информации о княгине, и привезли вас.
Не очень внятный рассказ Лики еще больше расстроил Коржикова. В глубине души он всё же надеялся, что его неугомонная напарница банально свалилась с мотоцикла. По телевизору на днях он наблюдал, как одна байкерша во время селфи на байке врезалась в придорожный щит и разбилась насмерть. «Довыёживалась», – насмешливо высказался тогда Степан. Нечто подобное ожидал он усмотреть и в истории Кобриной. Но вконец разочарованный в себе он сидел, слушал о её приукрашенных, но все равно крутых приключениях и с завистью покусывал губы. Единственное, что как-то утешало бедного парня, были мысли о Юлии и предвкушение их скорой встречи.