– Ну, – вздохнула она, насытившись, – рассказывай, не томи. Кто она, эта газелька?
– В смысле?
– Ой, а то я не вижу, как ты себя ведёшь. Втюрился?
– Брось, – отмахнулся Степан.
Лика посмотрела на себя в маленькое зеркальце и скорчила мину.
– А вот я позвоню шефу, – манерно заявила она, закатив глазки. – Ой, что он с тобой сделает, когда узнает, что ты на свиданку укатил в служебное время.
Степан дернулся и так крепко сжал железную боковину кровати, что Лика пискнула и натянула одеяло на пол-лица.
– Только попробуй придуши! – грозно предупредила она.
Коржиков окинул её презрительным взглядом и сказал:
– Ты просто завидуешь, потому что сама злая как собака и людей не любишь. Лежи себе и лай на здоровье. Непутёвая!
Кобрина побледнела, скулы сомкнулись, глаза сузились. Она сделала глубокий вдох и ледяным тоном произнесла:
– Пошёл вон, огузок недозрелый.
Коржиков надул щёки и выбежал из палаты, словно из тюрьмы на свободу.
Лику душили слёзы. Дернулась привстать и взвыла от острой боли под лопаткой. Тогда она схватила с тумбочки ополовиненную банку с икрой и с силой швырнула её в дверь. Ей напомнили то, что она хотела забыть. Сколько раз убеждала себя Кобра: «От людей только боль и зло. Беги! Бросайся в седло «Ямы» и гони на полной скорости и выше куда подальше. Да только куда подальше? Всё равно когда-нибудь придется остановиться, и там снова – они, считающие себя хозяевами и давно разделившие между собой твоё беззащитное тело и загнанную душу». Она избегала отношений с людьми и никому не доверяла. Совсем никому. «Так проще жить, никто не обманет».
На Лику нахлынули события недельной давности. В байкерском клубе «Армагеддон» её знали и уважали очень давно. Ей никто не мешал, когда Кобра приезжала просто побыть сама с собой. Там никто ни к кому не лез с вопросами, никто не осуждал другого. В клубе не было начальников и подчиненных. Директор фирмы мог с радостью жарить для всех шашлыки и подметать пол, а обычного грузчика ценили за веселый нрав и твёрдую руку помощи в беде. Лике нравилось приезжать в «Армагеддон». Бородатый байкер, президент клуба Клюгер стоял на крыльце, курил, наблюдая в дверной проем сцену, где выделывалась танцовщица Спица на пилоне, и по-дружески поинтересовался у Кобры:
– Тебя вчера на крутой тачке засекли. Чё не хвастаешься?
– Врут, – играя глазками, воскликнула Лика. – Чтобы я сменяла «Ямочку» на какой-то гроб вонючий! Да никогда. Ты же знаешь мою присказку: Четыре колеса возят тело, два – душу.
– Точняк, – подтвердил Клюгер. – Чё замутишь теперь?
– Пока не знаю, – ответила байкерша и с мечтательностью в глазах процитировала Сашу Черного: – Эх, жить бы на вершине голой, писать простые сонеты и брать от людей из дола хлеб, вино и котлеты.
– Кайфово. Адресочек оставишь?
– Акеюшки! Только папочке моему не сболтни.
Журчащий смех Кобры разнёсся по всему двору и внезапно застрял в горле. В ворота важно въезжала черная «Шевроле».
– Кажись за твоим телом прибыли, – тревожно произнёс байкер.
– Угу, – кусая губы, произнесла Лика и со стоном добавила: – а терзать станут душу.
К машине она подходила шагом нашкодившего щенка и по привычке встала у окна водителя. Когда стекло опустилось на половину, Лика тихо произнесла:
– Здравствуй, папочка.
Из салона раздался недовольный голос:
– Может, хватит уже чудить? Когда научишься с окружающими ладить? Да еще и генералам хамишь!
– Слишком тесно они меня окружают, – в ответ пробурчала дочь.
Возникло молчаливое напряжение, которое давно было знакомо Лике. Внутри у неё всё сжалось, и она инстинктивно зажмурилась, когда услышала:
– И в кого ты такая дикая? Вот что, дочь. Раз людей ненавидишь, поедешь к нелюдям. Там диплом необязателен.
– Куда это?
– В Березань.
– Папа! – вскрикнула Лика и с силой стукнула по колесу машины носком ботильона. Но, к сожалению, она знала: если отец что-то решил – это уже не обсуждалось.
– Я улетаю на неделю, – невозмутимо сообщил тот. – А ты если за это время не пройдешь практику, собирай вещи и чтоб тридцатого была в Киеве. Не слышу?
– Да, папа, – сквозь зубы процедила дочь, захлебываясь слезами.
– Можешь идти, – сухо ответил Кобрин-старший.
Лика повернулась, сделала пару шагов, но услышала странный разговор в салоне машины. Отец вполголоса кому-то говорил:
– Не повезло мне с ней. Вроде не глупа, а всё ж таки непутёвая. Не будет с неё толку.
Лика закусила губу и молча побрела в клуб. В баре облокотилась о стойку и спрятала лицо в ладони.