– Ээээ... Юлией.
– Прикольно. Ну, что еще. Ах, да! Тапочку прихватить не забудь.
– Кого? – выпучив глаза, переспросил Степан.
– Ни кого, а что, – рявкнула в трубку Кобра. – Тапочку, говорю.
– Уверена?
– Покупай и не нуди, колхоз. А то непутёвая сильно обидится.
Коржиков вздохнул и почувствовав сильное давление на ухо, медленно протянул:
– Ну, извини...
– О, вымучил, – хмыкнуло в трубке. – И всё?
– Больше не буду тебя обзывать.
– Я подумаю, – манерно произнесла Лика. – Чао, малыш.
Раздались короткие гудки, а Степан еще минуты две стоял, не шелохнувшись, и не мог уяснить, для чего, собственно, тапочки. «Странные привычки у этих городских, – размышлял он по дороге в отдел обуви. – Хотя помнится, ездили мы как-то с тёткой к её сестре в Белгород, так и вправду тапки с собой брали. Хм, ну раз положено... Наверное, так сказать, чтобы гостям было удобней в своём. Недаром говорят: «Чувствуйте себя как дома». Нет, хотя Лика и языката, да всё ж таки она мудрая деваха. Правильно присоветовала».
Весь сияющий и причесанный на прямой пробор посредине, Степан вышел из магазина и твёрдой походкой направился к метро. Но дойдя до метрополитена, остановился как вкопанный: он не знал, в какую сторону ему ехать. Сердито озираясь на проходивших мимо прохожих, Коржиков стал судорожно извлекать из карманов скомканные бумажки, разворачивал каждую и чертыхаясь, отбрасывал в сторону. Трижды с особой тщательностью исследовав глубины дырок в штанах и пиджаке, Коржиков понял, что адреса Юлии у него нет. На афишной тумбе красноречиво развевался надорванный плакат с названием фильма: «Вспомнить все», но у Коржикова ничего не получалось.
Кляня себя за нерасторопность, сержант чуть не взвыл от бессилия. Сотрясание воздуха широкими кулачищами не помогало. Тут нужна была сила иного свойства. Меряя шагами мостовые, переходя на красный свет перекрестки дорог, вглядываясь в лица людей со слепой надеждой, что встретит Юлию, Коржиков хлопал себя ладонью по лбу и восклицал:
– Это тебе не деревня!
Загнанный зверь чувствовал бы себя комфортнее, чем Степан, который готов был спрашивать у каждого прохожего. Но спрашивать – что? Где живет девушка Юлия, у которой есть ключ от двери, за которой спрятан чемодан с золотом? Чтобы отдышаться, сержант остановился у двери лектория, на афише которого была указана новая тема лекции: Почему белый медведь никогда не встретится с пингвином в живой природе? Степан механически пожал плечами и задуренный пошел дальше, а в голове засел вопрос лекции и не хотел вытряхиваться, как бы Коржиков ни старался ею трясти, распугивая окружающих.
– Почему? Почему? Почему?
Пока сержант бубнил свой злосчастный вопрос, он и не заметил, как оказался у кафе Макдональдс. Был еще шанс, что щепетильные работники среди прочего мусора обнаружили записку с адресом и обладая незаурядной проницательностью, не выбросили ее, а оставили у себя и вот ждут бедного растеряху, чтобы по доброте своей утешить его, пожурить и пожелать в следующий раз быть внимательней с ценными документами. А чтобы Степан сильно не переживал, – ведь все обошлось благополучно, – так еще и завернут в фирменный ароматный пакетик с желтой буквой М какой-нибудь вкусной всячинки. Когда же прибудет он к Юлии, то все ей расскажет, и они посмеются над казусом и поблагодарят ангелов за доброту. Мудрая девушка скажет, что если судьбе будет угодно, чтобы они вновь встретились, это непременно произойдет. И Степан с этим согласится, и даже может быть приблизится к девушке, посмотрит в ее васильковые глаза и страстно поцелует в губы.
От таких мыслей Коржиков ударил носком сапога по урне и завопил на всю улицу:
– Ну почему белый медведь не может встретить пингвина? Почему же, етит твою мать?!
– Потому что, молодой человек, – тихо сказал проходивший мимо старичок в очках, – один живет в Арктике, а другой в Антарктиде. Вы что, в школе не учились?
Степан остолбенел, глаза его застыли и вдруг на лице во всю ширь стала проявляться глуповатая улыбка.
– Точно, Арктическая, 18! – радостно проорал он в ухо старику и чуть не оглушил беднягу. Тот на секунду потерял ориентир и дернулся вправо-влево, пока не уцепился за другого прохожего и не заковылял подобру-поздорову прочь от бешеного двоечника. А Степан пулей полетел в сторону метро.
Нетерпеливый клиент то барабанил по столу перстнями на пальцах, то вскакивал и бормоча что-то под нос, вышагивал по веранде, с отчаянием выглядывая во двор.