– Да черт с ним, с Новаком – брезгливо произнес Бергер и с отвращением швырнул документ на стол, словно подержал в руке живую жабу. – Золота при нем всё равно не было. Значит, он оставил его тут в Харькове. И надеялся вернуться. Да не сложилось.
Бергер почти вплотную подошел к Муравецкому.
– Ключ, – волнуясь, сказал он. – Мне нужен только ключ, а уж что им открыть – я сам отыщу.
– Вы не слышите меня, Леонид Леонидович? – спросил полковник. – Этих людей нельзя дразнить, если вы не готовы им противостоять. Оставьте это нам, прошу вас.
Неожиданно в равнодушных глазах Муравецкого зажегся огонек. Он пробежался взглядом по точкам на лице клиента и спросил:
– Скажите, вы что, принимаете психотропы?
– Я слежку за собой не заказывал, – резко обрубил тему Бергер.
– Советую вам оставить этот город на время, – предложил детектив. – Поезжайте куда-нибудь на юг, в Крым. Отвлекитесь от проблем.
– А что? – ехидным тоном спросил возбужденный гость. – У меня нос как-то сморщился или брови обвисли, господин пророк?
– Ничуть, – задумчиво ответил Муравецкий. – Но под нижней губой появилась нехорошая складка.
В ответ раздался лишь громкий смех, и отмахнувшись рукой, Бергер воскликнул:
– Чушь! Какая еще складка?
– Складка скорой гибели, мой дорогой, – ответил детектив и закурил сигарилью.
Бергер задом вышел из кабинета, показав пальцем у виска. Он все скалился и ехидно посмеивался. Муравецкий хотел еще что-то добавить, но понял, что бесполезно разговаривать с одержимым.
Прибыв на Арктическую, Коржиков с пакетом и цветами в руках быстро поднялся по высоким скрипучим ступенькам крыльца и приоткрыл дверь в общий коридор старого двухэтажного дома еще дореволюционной постройки. Внутри никого не было, но из кухни доносился кисловатый дух варившегося борща. Степан лишь повел головой в сторону запаха и наткнулся на угрюмое лицо щуплой старушки с половником в руке. Он поклонился, но спрашивать ничего не стал, занявшись поиском нужной квартиры. Под пристальным взглядом старухи Коржикову удалось найти дверь с номером три. Сержант понял, что именно за той дверью и находится жилище Юлии. Он подмигнул бабке, которая уже держала руки в боки и готовилась пойти в словесную атаку, затем прошел вперед, пару секунд задержался у трюмо, пригладил торчавший хохолок на голове и постучался. Пока ждал и мялся, вдруг вспомнил, что Юлия просила входить без стука, потому что она может быть в ванной и не услышит из-за толстых стен. Степан перекрестился и вошел. К удивлению сержанта в квартире было темно. Одобряя по пути экономную натуру хозяйки, он оставил пакет и цветы на тумбе в прихожей, а сам открыл створку высокой двери и оказался в гостиной. Но и там света не было. Механическим жестом Коржиков нащупал пальцами выключатель, клацнул тумблером и остолбенел.
На столе, покрытым белой скатертью, уже грязной от раскрошенного печенья и раздавленных пирожных, распростерлось безжизненное, но еще прекрасное тело Юлии, с головой, повернутой набок и ртом, измазанным вареньем. На полу валялись черепки тарелок и вилки. Степан понял, что Юлия очень старательно готовилась к его приходу. Из шеи в зоне сонной артерии торчала вязальная спица, из-под которой мелкими толчками еще выплескивала алая кровь. С тупого конца спицы свисал продетый клочок бумаги из блокнота со словами: Попробуй её такой. Тебе понравится. От злости Коржикову стало тяжело дышать, и он приоткрыл окно.