У сержанта Коржикова, который попал на итоговую практику в убойный отдел районного отдела полиции, с первых дней стали возникать сложности с адаптацией в коллективе. Не мудрено, ведь начальник отдела Агаков сколотил вокруг себя компанию закадычных дружков – одного поля ягод, золотую молодёжь с престижными дипломами и претензиями на собственное совершенство. Двадцатишестилетнего сельского парня с улыбчивым лицом они сторонились и называли нудным, а Степан всеми силами хотел стать городским. Настолько, что готов был подражать образованным коллегам во всём: что носят, как причесываются, о чем говорят, куда ходят. Сам Степан, как мы уже заметили, ходил в странной одежде. То есть лет тридцать назад, быть может, габардиновый плащ и ситцевая рубашка в горошек навыпуск под пиджаком были в моде, но ныне подобный вид вызывал взрывы хохота. Степан не знал, как нужно иначе. После трагической гибели родителей на пожаре, когда мальчику только-только исполнилось 5 лет, он попал в детдом. Еще через пять лет его взяла на воспитание тётка Серафима, хотя Степан никогда не забывал своих детдомовских дружков и воспитателей и часто проводил с ними время. Но именно от Серафимы Коржиков на всю жизнь усвоил главные правила. К примеру, нужно одеваться скромно, самому нигде не высовываться, кушать в одно и то же время, голову мыть хозяйственным мылом, а не шампунем, потому что от химии быстро выпадают волосы. Эти принципы вызывали лошадиный ржач коллег.
Об учености Степана тоже говорить не приходилось. Понимая, что ничем заинтересовать не сможет, он всё больше помалкивал в компании, курил и слушал. Коржикова завораживали красивые обороты речи и остроумные цитаты. От учёных слов, которыми так лихо жонглировали эрудированные коллеги, и вовсе замирало дыхание. Потом бежал в туалет и закрывшись в кабинке, записывал по памяти в блокнотик услышанные выражения. Вечером в компьютере с удивлением ребенка, открывающего мир, читал, что они означают. Если обсуждали книги и вопросительно не без иронии смотрели на Степана, тот краснел, тушевался и в сотый раз давал себе слово: «Вот выдастся свободный день, засяду и перечитаю все книги на свете».
Но день желанный никак не наступал, а позор вёдрами лился на его простецкую голову. Когда кто-то из сотрудников, ворвавшись в офис, объявлял: «– К нам едет ревизор!», намекая на то, что генерал Грозный идет по коридору, Степан испуганно переспрашивал:
– А что у нас тут ревизовать?
И тут же вызывал приступ гомерического хохота. Смех стелился и исчезал в курилке, куда собирались из соседних офисов поболтать об очередных «ляпах» Коржикова. Каждое слово, сказанное невпопад, каждый неуклюжий жест вешали на Степана очень обидные ярлыки: «деревенщина», «слон в посудной лавке» или «растяпа». К незадачливому парню теряли интерес, не приглашали спуститься в буфет на чашку кофе, избегали обращаться даже по пустякам. Зато всё больше нагружали черной работой: съездить к нотариусу, побегать по кабинетам с листом согласований или сгонять за пивом, пока сотрудники играли в покер. Неповоротливый практикант с ясными глазами и пудовыми кулаками грустнел и от досады на самого себя выкуривал по полпачки в час.
Душевный дискомфорт отражался и на работе. То и дело его упрекали в рассеянности, а после одного казусного случая Степана и вовсе перестали брать на выезды. Как-то вышел он из дому пораньше и около собачьей площадки заметил в кустах нечто блестящее. Любопытства ради, Коржиков направился на сверкание, а когда приблизился и отогнул ветки акации, ахнул и отшатнулся. В луже крови лежало грузное тело батюшки из местной церкви, который был соседом Степана по коммунальной квартире. Грязная голова святого отца, отделенная от туловища, валялась поодаль, метрах в пяти. Изо рта торчало сверкающее ребро массивного золотого креста на длинной цепи.
Степан тотчас позвонил своим и путаясь в словах, обрисовал картину. Ему приказали оградить место происшествия и охранять его до появления следственных органов и бригады экспертов. Коржиков так и поступил. Солнце припекало, город оживал, неподалёку собачницы гуляли со своими питомцами, а наряд всё не появлялся. Бродя вокруг трупа, Степан выкурил две сигареты. Изнемогая от жары, он отошел в тень берёзовой рощицы и присел у дерева. Вдруг послышалась странная возня. Породистые псы затеяли чехарду рядом с местом происшествия, огороженного ветками.
– А ну марш отсюда! – гаркнул Коржиков, вскакивая с места. В ту же секунду он, спотыкаясь и размахивая пистолетом, летел по направлению к своре и орал: – Отставить и разойтись всем немедленно!