– Етитская сила! – вопил он, чуть не плача. – Чё теперь делать? Чё делать-то, а?
– Что делать. Что делать. Отскакивать вовремя, Чернышевский.
– Какой Черныше…? – испуганно произнес парень. – Коржиков я. Степа. Ну, Степан, то есть. На практике в Убойном сейчас.
Заметив на ногах Степана шерстяные носки и сандалии, девушка брезгливо сморщила носик. Она достала из кармана косухи спрей и разбрызгала над головой верзилы.
– Мда. Убойненько, – заметила байкерша. – Ну а голову не судьба была пошампунить, убойный?
– Ты чё! – искренне удивился Степан. – От химии ж волосы лезут. Не знала?
Собравшаяся вокруг толпа, кое-как почистившаяся после грязного душа, стала смеяться, а девушка фыркнула, пожала плечиками и направилась к фасаду здания академии. По пути встретив какого-то студента, она сделала резкий жест кулаком вверх и постучала по голове.
–Хой, Лика, – сказал парень, пропуская ее вперед. – Как оно ничего?
–Хой, Игорэлла, – ответила байкерша. – Все чопи-чоп.
Оба, ведомые толпой других студентов и преподавателей, быстро исчезли в здании.
Глухую тишину очень старого подвала юридической академии вот уже час тревожили непривычные звуки возбужденных голосов вперемешку с монотонным шумом насоса, который был установлен у полуразрушенной стены и дрожа всем корпусом, занимался отсасыванием подземной воды из зияющего чрева катакомбы. В самом подвале ощущался не выветриваемый дух старины: массивные дубовые столы, наваленные друг на друга и покрытые толстым слоем паутины шкафы, в которых хранились всякая ржавая всячина. А разбитый бетонный пол был полностью усеян мелкой стеклянной крошкой, по которому вечно что-то бегало и каталось. Но два человека – мужчина и женщина – неподвижно стояли среди всего этого хлама и напряженно наблюдали за завхозом, который отчаянно возился с покатой дубовой крышкой некогда роскошного кованого сундука старинной выделки, размерами около полутора метров на 90 сантиметров. Никак не удавалось открыть этот изрядно подряхлевший ящик, теперь уже больше похожий на старый прогнивший гроб. Однако замки с петлями были сделаны на века, и приходилось потеть изо всех сил, чтобы сорвать их. Сверху крышки и по бокам сундука виднелись потертые изображения царского герба времен Николая Второго – как сразу же сухим тоном знатока заявила молодой историк Ольга Грибанова, обращаясь к стоявшему рядом грузному хмурому генералу Чалому, ректору академии. Двое молодых сотрудников в хозяйственных робах складывали кирпичи и убирали мусор у расщелины, откуда и был извлечен сундук.
Наконец, поддавшись огромным усилиям завхоза, крышка глухо скрипнула и ящик, словно с облегчением выдохнул из себя затхлую непригодную массу. Чалый с Грибановой вопросительными знаками склонились над открытым сундуком и вскоре на их лицах появились скептические гримасы, а любопытные глаза быстро потускнели. Конечно, они не ожидали обнаружить внутри золотые сокровища, зарытые какими-нибудь нэпманами сто лет назад, но никак не предполагали увидеть то, что увидели. В вязкой водяной жиже из ряски и тины плавали размякшие картонные папки. Некоторые из них почти полностью разложились, оставляя по себе память из алюминиевых карабинов для скрепления листов и полуразмытых фотографий неизвестных лиц, странных предметов и городских пейзажей.