– Слава тебе, Господи за хлеб насущный!
Усмехнувшийся Муравецкий тотчас удовлетворенно сообщил, что во дворе начинается пир бомжей и добавил, поворачиваясь к практиканту:
– Добрая у вас душа, сержант.
После того как душевное равновесие практикантов было боле менее восстановлено Муравецкий ознакомил Коржикова и Кобрину со своим грандиозным планом. Задача, которую полковник на этот раз поставил практикантам, была и проста и сложна одновременно. Ее простота заключалась в том, чтобы заманить щелкуна в палату и там задержать его на живца, как только он замахнется на очередную жертву. Но сложность состояла в том, что Муравецкий не до конца был уверен, что теория Зои верна и только спустя четверть века предстояло узнать, кто же был прав: незрелая амбициозная аспирантка или же ученый педагог со стажем. А поскольку на этот раз на кону стояла не защита кандидатской, а жизнь человека, Муравецкий приказал своей команде воссоздать в палате на первом этаже, в которой предположительно была убита Катя Волконская, точно такую же атмосферу, какая была в момент ее убийства. Практиканты готовы были безропотно выполнять даже самые смелые идеи шефа, но Степан все же усомнился:
– А как мы заманим щелкуна?
Поглаживая бородку, Муравецкий уверенно сказал, что найдет способ добиться от матери Бергера тесного сотрудничества.
– Шеф, – спросила в свою очередь Кобрина. – Ну а Катя? Ведь нужно полное сходство. Где вы найдете такую же девушку? Объявите кастинг?
На этот вопрос Муравецкий ничего не ответил и с задумчивым видом вышел из палаты.
Спустя два часа сестра Зои крепко прижимала к себе Лизу, словно Муравецкий пришел отнять ее у матери навсегда.
– Не отдам! – грозно рявкнула Валя. – И не заикайся. Ишь чего удумал? Вон есть у тебя твоя хамка Кобрина, ею и пользуйся.
Муравецкий с надеждой посмотрел на Лизу, и та затеребила маму за рукав.
– Мамочка, – жалобным голоском протянула девочка, но Валентина резко оборвала дочь.
– Молчи. Чего удумали! Ребенка под пули подставлять.
– Да о чем ты говоришь! – воскликнул Муравецкий. – Какие пули? Лиза будет под полным моим контролем и охраной моих сотрудников.
– Это которых? – ехидно спросила Валентина. – Эту оторву и этого Кинг-Конга я и близко к дочке не подпущу.
– Они профессионалы! – возразил полковник. – К тому же все будет четко отрепетировано.
– Сказала: Нет! – рявкнула Валентина, – значит, нет.
Когда обессилевший от спора с сестрой Зои Муравецкий ехал на велосипеде уже по дачной стороне поселка, в кармане защекотало: звонила Лиза.
– Дядя Грим, – шепотом сказала девочка. – Я, правда, тебе нужна?
– Очень, милая, – с чувством ответил тот. – Ты и так похожа на Катю Поливанову, но полную достоверность создадут мои хорошие знакомые гримерши из драмтеатра.
– Хм, – послышалось в трубке. – Я попробую уговорить маму. Все, она идет.
Муравецкий, вдохновленный и интуитивно уверенный в успехе, торопился теперь к Людмиле Сергеевне и по пути продумывал способы воздействия на чувственную женщину.
Глава 16
Людмила Сергеевна открыла дверь и увидела на пороге сына, вернувшегося с сеанса Дурова в крайне возбужденном состоянии. Более того, он был пьян и по играющим желвакам на скулах и сжатым кулакам, которыми Леня нервно сотрясал воздух, мать поняла, что предстоит очередное выяснение отношений. Из желания охватить как можно больше пространства вокруг себя, Бергер словно паровоз промчался мимо матери и остановился только посредине гостиной.
– Как ты могла связаться с убийцей?! – завизжал он, обращаясь куда-то в пространство.
– Не смей! – властным тоном приказала Людмила Сергеевна. – Роман Николаевич – честнейший человек.
– Он вор! – настаивал сын, топая ногами, словно собирался податься в медвежий пляс. – И ты заодно с ним!
Но ЭлЭс ровным твердым тоном заявила:
– Прекрати ломать комедию и не ори на мать.
В порыве злой ярости Бергер тут же подскочил к женщине и крепко схватил ее за плечи. Губы у него судорожно задрожали, и чтобы не разрыдаться, Леня заорал:
– Мать?! Какая мать? Ты давно для меня женщина! Моя самка! Моя, а не этого урода.
– Да как ты смеешь, – зашипела Людмила Сергеевна, пытаясь освободиться от цепких пальцев взбешенного сына, впившихся длинными ногтями в ее чувствительную кожу.
– А что, нет?! – в припадке приплясывал сын, тряся судорожно извивавшуюся женщину.
При этом Леонид грубо распахнул халат матери, схватился пятерней за область лобка и в ту же секунду получил хлесткую пощечину. В ответ, перешедший грань приличия разъяренный хам отстранился на шаг и с размаху врезал кулаком по лицу ЭлЭс. Обессилевшее от неравной борьбы тело женщины легко и безвольно отлетело в сторону и рухнуло в коридоре. Оказавшись под вешалкой на полу, заставленном обувью, женщина приподняла, судорожно схватила первый попавшийся под руку сапог и отбросила его в сторону сына, затем сжала ладонями лицо и всхлипнула. Сквозь пальцы проступила кровь.