Но Муравецкий возразил:
– Вам нужна будет подстраховка, сержант.
Обращаясь к строителям, он попросил их отделить угол ширмой, за которой необходимо будет поставить кровать.
– Это для вас, Кобра, – сказал детектив. – Лежите там тихо, чтобы вас не заметил щелкун и если что, реагируйте.
– Как реагировать? – спросила Лика.
Муравецкий вытащил из кармана пистолет и вручил девушке.
– Вау! – воскликнула байкерша. – Стрелять можно?
– В случае крайней необходимости, – ответил полковник. – Здесь сонные пули. Это вам на всякий случай, если сержанту не удастся «уложить мужика» с первого раза.
Кобрина с особой нежностью погладила рукоятку и ствол и нацелилась на Коржикова.
– Шеф, давайте его усыпим на пробу.
– Отставить шуточки! – приказал Муравецкий. – Итак, мизансцена готова. Что дальше? Звуки!
В это время в коридоре послышались шаркающие шаги, и в палату заглянул коренастый старичок с бородкой а-ля старик Хоттабыч. Он сверкнув рядом золотых зубов, представился стоматологом Сан Санычем, будущий платный кабинет которого соседствовал с палатой. По счастью, дантистом Сан Саныч был потомственным, чьи предки работали в этой больнице еще с тех времен, когда та была лазаретом для тифозных больных. С нескрываемым удовольствием все собравшиеся слушали его рассказы о тех днях, и именно Сан Саныч рассказал, что во время первой мировой войны в этом крыле располагалась операционная, две перевязочных, две реанимационных и одна столовая.
– Если так, – задумчиво сказал Муравецкий, – тогда нам нужны стоны.
Он повернулся к Кобриной.
– Я?! – воскликнула Лика.
– Опыт у вас есть, – добавил полковник. – Будете лежать и постанывать. Обычное дело: после операции вы отходите от наркоза. Щелкуну и в голову не придет заглядывать за ширму.
Кобрина хмуро кивнула и потребовала от строителей поставить кровать немедленно, потому что ей надо отрепетировать стоны.
Внимательно слушая детектива, раздававшего указания подчиненным, стоматолог предложил:
– Григорий Михайлович, хорошо бы еще в коридорчике возле моего кабинета посадить парочку клиентов, то есть пациентов, в старинной одежде.
– Зачем это? – удивился полковник. – Впрочем, вы правы. Важно подготовить щелкуна заранее, еще в коридоре, чтобы общая атмосфера палаты его не шокировала.
С этими словами все посмотрели на портрет Николая. Стоматолог причмокнул губами и с воодушевлением произнес слово: «Корпия».
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Муравецкий.
Сан Саныч вспомнил, как его дед в годы войны завел такой порядок, что пациенты, ожидая в очереди, нащипывали из ветоши корпию – нитки для перевязочного материала.
– Больные это делали с удовольствием, – убеждал врач. – Многие приносили холсты с собой, а некоторые из них даже утверждали, что сосредоточив внимание на работе, переставали чувствовать боль.
Муравецкий согласился стать одним из пациентов. Предложили поучаствовать и строителям, но те под разными предлогами отказались. Постучались к Суконникову, но тот видно был не в духе, потому не открыл. После рассказа Лики о приключениях в музее Муравецкий отнесся к поведению служителя с пониманием.
– Что мы упустили, сержант? – спросил полковник Коржикова – как единственного источника, который мог вспомнить, что еще могла рассказать ему Юлия о действиях Новака. Но Степан многозначительно молчал, поскольку не имел такой способности запоминать все сведения, которые поступали от собеседника. В голове его стоял какой-то сортировочный пунктик, который уверенно отфильтровывал нужную информацию от спама. А нужной оказывалась, к примеру, та, что Новак во время операции страдал одышкой, поскольку не выносил ничего горелого. В тот день на кухне пригорела гречневая каша.
– Постойте! – воскликнул Муравецкий и затормошил сержанта за плечи, чтобы тот не уснул на месте от воспоминаний о еде. – Вы ведь изучали меню лазаретов, не так ли?
– Так точно, – насторожился Коржиков.
– Тогда вспомните, когда давали гречневую кашу?
– Эээ… на завтрак. В восемь тридцать.
– Точно? – нахмурился полковник.
– Абсолютно! – перекрестился сержант.
Муравецкий тотчас набрал в телефоне номер ЭлЭс и попросил ту сделать все возможное и невозможное, чтобы пригласить Дурова в больницу завтра ровно в восемь тридцать утра. Людмила Сергеевна шмыгнула носом и глубоко вздохнув, пообещала.
– Ну вот, – потирая руки, усмехнулся полковник. – Теперь у нас есть все, чтобы принять дорогого гостя. Нет только главной фигурантки. Придется ее навестить.