– А это что такое? – спросил полковник Степана, выходившего из кухни с пирожком в зубах. Сержант сделал стойку, но Муравецкий махнул рукой.
– Разрешите доложить, – отрапортовал Коржиков. – Завтрак скоро будет готов.
– Каша подгорит вовремя? – поинтересовался детектив.
– Как ей и положено, – кивнул Степан.
Из-за двери палаты, куда Валентина ввезла дочь, раздался хриплый ор. Муравецкий бросил встревоженный взгляд на сержанта.
– Кого-то уже режут?
– Нет, шеф, – замялся практикант. – Это Кобра тренируется.
Полковник вбежал в палату и резко вскрикнул, поглядывая на старинные настенные часы:
– Кобрина! Отставить верещать. Вы ж не рожаете, в самом деле.
– Простите, шеф, – выглянула из-за ширмы Лика. – Репетировала всю ночь и охрипла.
Красные от недосыпа глаза сержанта красноречиво подтверждали слова напарницы.
Итак, все было на местах и все были готовы. Вот только Лиза расстроилась, что ее не накрасили, как обещали. Муравецкий поспешил успокоить племянницу:
– Это даже хорошо, что мы обошлись без грима, Катя. Мало ли, а вдруг Дурову захочется коснуться твоего лица и тогда он сразу заподозрит неладное.
Лиза вяло согласилась, но Валентина возмущенно завопила:
– Я ему коснусь. Я ему так коснусь!
Когда Муравецкий расставил и разложил всех по местам, не забыв также поблагодарить замечательных грузин, которые, разобравшись ради какого благородного дела затевается вся эта катавасия, отказались к радости Суконникова от гонорара, Лиза подала тонкий голосок:
– А мне что делать, дядя Грим?
– Играй мимикой. Вспомни самое дурное в своей жизни.
– Я этого никогда не забуду, – нахмурилась девочка.
– И держи это воспоминание во время всего разговора с врачом. И ничего не бойся.
Лиза схватила руку дяди и уверила, что ничего не боится. На часах было уже около восьми, все в палате устремили встревоженные взгляды на полковника.
– Волнуетесь? – улыбнулся он, обратившись к участникам предстоящего спектакля.
Все присутствовавшие: выбритый и трезвый как стеклышко Суконников, посерьезневший Сан Саныч, решительная Валентина, взявшиеся за руки Степан с Ликой и вжавшаяся в спинку кресла Лиза-Катя – все как один улыбнулись в ответ.
– Ну что ж, – вздохнул Муравецкий, ставя у стены свою палку. – Прежде всего, позвольте мне от чистого сердца поблагодарить всех вас за неоценимую помощь. Мы с вами сделали все что могли и учли каждую деталь. Не знаю, что именно сыграет роль сигнальной точки для преступника, но надеюсь на ваше…
Ему не дал договорить телефонный звонок. «Вот и знак» – пронеслось в голове полковника. Звонила ЭлЭс. С волнением в голосе и с некстати большими МХАтовскими паузами та сообщила, что передумала и желает приехать немедленно.
– Так возьмите такси, – с легким раздражением в голосе предложил Муравецкий.
В трубке тяжело вздохнули. Полковнику даже послышалось, будто женщина заплакала.
– Боюсь, не смогу самостоятельно спуститься, – сказала она. – Подвернула ногу. Вы не могли бы подъехать и забрать меня?
У полковника заиграли желваки на скулах, а костяшки пальцев, сжимавших корпус телефона, побелели. Выдержав паузу, детектив бросил взгляд на часы и холодно произнес:
– Одевайтесь, мадам. Ждать не буду.
В телефоне проворковали всякие любезности, но Муравецкий уже отключил связь.
– Она аферистка, шеф, – заявила Кобрина. – Типичная аферистка.
– Может, не поедешь? – спросила Валентина. – Она здесь вообще не нужна.
Муравецкий обвел аудиторию задумчивым взглядом и произнес:
– Присутствие ЭлЭс может очень здорово помочь нам. Если Дуров увидит свою знакомую, это может снизить напряженность и подозрительность.
– А успеете, Григорий Михайлович? – встревоженно спросил дантист. – Давайте я съезжу вместо вас.
– О, вы не знаете эту женщину, – усмехнулся детектив. – У нее настроение меняется ежесекундно и никто не знает, какая вожжа попадает под хвост в тот или иной момент. Не хватало нам, чтоб она сорвала всю операцию. Придется ехать самому. Справитесь, если опоздаю к началу?
Все вразнобой кивнули, но в глазах уже не было первоначальной решимости.
Глава 19
Ровно в восемь тридцать утра мягкой кошачьей поступью в больницу вошел улыбающийся голубоглазый мужчина с изящно изогнутыми тонкими бровями и светлыми волосами. Клетчатый пиджак на нем был слегка потерт, но выглядел прилично и даже модно, особенно с шейным платком, скрепленным золотой брошью. Приветливо улыбнувшись девушке в регистратуре, посетитель тысячекратно извинился и поинтересовался, не будет ли она столь добра, когда освободится, сообщить ему, где здесь можно найти палату №6. Девушка оказалась вполне добра и абсолютно свободна и выдала всю информацию, причем сделала это медленно, растягивая слова и насыщая речь немыслимо длинными сложноподчиненными предложениями, чтобы на дольше задержать взгляд на приятном посетителе, а затем проводила гостя любопытными глазками, пока тот не скрылся за углом колонны.