– Глянь, Гриш! – Документы разных лет, но большинство написано одним и тем же почерком.
– Именно! – одобрительно густым басом произнёс полковник. – Твой вывод?
– Копии разных лет, которые следователь снял с оригинальных дел?
– Думаю, что наш следователь имеет прямое отношение ко всем этим делам. Начиная с конца девятнадцатого века и до тысяча девятьсот восемнадцатого года он сам вёл их.
– Ого! – удивленно воскликнул Кобрин. – То есть кроме реально спасенных дел, он впихнул в архив и свои собственные недоделки, которые собирал всю свою карьеру? Но зачем?
– Оставил на суд потомков, – предположил детектив.
– Так-так, – согласился Кобрин. – Значит, невинно осужденные, пропавшие без вести и другие – всё это на его совести.
Муравецкий вздохнул:
– Увы, мы не знаем, при каких обстоятельствах проводились расследования, и почему следователю не удалось завершить их должным образом. В те времена в суде всё решала толщина кошелька. Для крестьян были одни законы, для мещан – другие, а для дворян допускались немыслимые по нашим законам поблажки.
– Иными словами: «С сильным не борись, с богатым не судись».
– Именно.
Полковник открыл шкафчик секретера и достал из него потертый мундштук.
– Вот что я нашел в катакомбе, – сказал он товарищу. – По отпечаткам зубов ничего не нашли.
– Но знаешь, Григорий, – задумчиво протянул Кобрин. – Не нравится мне то, что этот книжник хотел купить весь архив, а не одно Дело Волконской.
– Хочешь сказать, мы еще встретимся?
– В любом случае, будь осторожен, а я по своим каналам попытаюсь что-нибудь разузнать об этих Патриотах.
В это время в беседке, куда вернулись наши товарищи, уже все оживленно обсуждали новенькую медаль на груди явившегося Гарбузяна. Майор сиял и пребывал в приподнятом настроении, но скептически махнул рукой и пригладил распушенные усы вниз.
– Нет, знаете ли, не верю я во всю эту вашу физиогномику. Вот Кураксин себе уже все лицо до крови растер – морщины считает. А все вы, Григорий Михайлович, со своей китайщиной. Какой деловой человек может всерьёз отнестись к вашим словам? Никакого же практического применения.
– К вашему сведению, – перегнувшись через стол, обратился к майору Муравецкий, – не так давно, чтобы прекратить воздушное пиратство, руководители авиалиний США разработали так называемый профиль угонщика. На полном серьёзе. Теперь при посадке в аэропорту пассажирам заглядывают не только в багаж, но и в лица. Чем вам не практическое применение?
Майор не успел возразить, как появилась еще одна гостья.
– Ольга Сергеевна! – всплеснул руками Муравецкий. – Заходите же скорее.
Грибанову усадили напротив полковника, который тотчас заметил, что девушка не сводит с него глаз
– Что у вас случилось? – встревоженно спросил он Ольгу Сергеевну.
– Разве вы ничего не замечаете? – даря улыбку в ответ, спросила та, наклонившись к Муравецкому. Тот прищурился и присвистнул.
– Родинка исчезла. Значит, ваш батюшка…
Грибанова энергично кивнула.
– Он…он болел. Долго болел. К каким только врачам мы ни обращались, сколько денег ни сулили – все впустую. А тут вы сказали, и на следующий же день меня, – всегда благоразумную и осторожную, – потянуло купить лотерейный билет.
– Хотите сказать, – медленно произнес Муравецкий, – я вижу перед собой человека, которая…
– Выиграла целое состояние.
– На доброе дело! – воскликнул изумленный полковник, чей восторг был тотчас подхвачен всеми остальными. – Рад за вас. Но я вижу, вы еще хотите что-то сказать.
Грибанова встала и переминаясь с ноги на ногу, все же решилась:
– Григорий Михайлович, мой отец пошел на поправку и я, в общем, вы такое сделали для нас…
– Не преувеличивайте, – отмахнулся Муравецкий.
– Отнюдь, – возразила женщина. – Мы предлагаем организовать трастовый фонд и создать для вас частное детективное агентство. Вы же сами сказали: на доброе дело.
– Спасибо, конечно, – смущенно сказал полковник. – Но я обойдусь. А вот моя сестра и ее дочь. Им нельзя помочь с ипотекой и операцией?
Валентина застыла с вилкой у раскрытого рта.
– Без проблем, Григорий Михайлович. Одно другому не помеха.
Подбежав к дочери, на коленях которой стоял огромный таз с фруктами из сада, Валентина стала крепко обнимать Лизу, а та украдкой вытащила из нагрудного кармашка сарафана зеркальце и пустила зайчиков в глаза Муравецкому.
Степан же уединился на втором этаже в кабинете. Он присел за стол, включил компьютер и написал электронное письмо тетке Серафиме, которой, чего греха таить, похвастался, что теперь он работает в частном детективном агентстве, название которому «Старина». Придумал это имя он сам и шеф его одобрил. Впервые Коржикову не было стыдно за себя, и он с твердой уверенностью отправил письмо адресату.