Находясь рядом с ними, Теньзянь чувствовал удушающий смрад. Но не из-за вони гниющей плоти. Что-то чужое проникало этот мир. Оно, по разумению монаха, было связано с их неестественным существованием.
Целый день ушёл на упокоение оживших мертвецов, но под вечер, Цхань нашёл следы лошади принцессы. Закатное солнце напомнило монахам, о том, что они сражались слишком долго и настало время отдохнуть. Как бы Теньзянь не желал спасти ван-нар, ещё одну ночь они были не в силах провести без сна.
***
На заре, четверо монахов выдвинулись навстречу золотой колеснице, что возносилась по небесной тверди. Направление, найденное чутким Цханем вело, как он верил, прямо к потерянной ван-нар.
Верными помощниками служили лошади, выученные монастырскими конюхами подчиняться приказам, отданным на волшебном языке. Знание этой, как и многих других техник строго охранялось и было недоступно даже императорскому дому, однако служба, которую несли монахи, а также подарки, такие как выращенные специально для царской семьи лошади, делают подобную закрытость… простительной. Благодаря этому даоши-цу могли спешиться в случае столкновения с противником и оставить животных, не опасаясь, что те разбегутся.
Именно так им и пришлось поступить, когда золотая колесница позади отряда монахов загоралась и залила лесную дорогу красной краской. Обострённый слух Цханя распознал варварское наречие вперемешку с перебранкой на родном языке впереди. Достав оружие и спешившись, он произнёс:
– Я слышу пленных… – юноша закрыл глаза, – это не воины. Людей гонят в рабство!
Монахи поспешили приготовиться к бою и разойтись по обе стороны дороге по двое, где стали дожидаться небольшого отряда северян. Небольшого по меркам монахов, разумеется. Два десятка конных воинов лишь на первый взгляд имели преимущество перед четвёркой пеших даоши-цу.
Волшебные слова действовали не только на тренированных лошадей монахов, что по команде замерли в лесу, но также невероятно пугали непривыкших к этим волшебным звукам коням противника. Стоило шёпоту монахов лишь коснуться чутких ушей животных, как те в ужасе вздыбились: кто-то из наездников упал наземь сам, кто-то был задавлен тяжестью лошадиных тел. Волы, запряжённые в телеги, в отличие от пугливых скакунов отвечали на незнакомые звуки яростью, застилавшей им глаза. Устремившись в бой, они смяли большую часть воинов, нанеся кому-то увечь, а кого-то задавив. И, хотя многие воины спаслись от удара животных, их ряды были расстроены. В этот неподходящий для северян момент четверо монахов показались из-за деревьев.
Без страха Бато ворвался в толпу врагов, превращая тех в мешки для битья. Металлические пластины прикрывали его руки и служили в качестве щита, простираясь от шипастых перчаток до массивных наплечников, защищавших шею и челюсть. Оружие врага скользило по железу и падало вниз из ослабевшей хватки мёртвых рук. Жёсткие стойки с опорной на ноги оборачивались мощными движениями каменных кулаков, передававших энергию земли вражеским телам, пока мощная стена пластин защищала словно крепостная стена.
Цхань плавно протекал в ряды врагов, совершая неуклюжие на первый взгляд движения, вводившие врагов в заблуждение. Они полностью отражали его непостоянную натуру, ведь он и сам не знал, что совершит дальше, но успевал понять, как на это реагировать раньше своего врага. Ему не привыкать к непредсказуемости. Его стиль боя – упорядоченный хаос – плавные движения из стороны в сторону, текущие словно ручей.
Циу Ло заранее просчитывал исход столкновения, знал тысячи техник, в том числе вражеских. Ведь какими экзотическими они бы ни были, все они опираются на анатомию человека, а значит описываются едиными формулами, которые монах знал наизусть. Каждое движение имело конечное число исходов и их Циу Ло знал все. Поэтому ему не требовалось вертеться как волчок или создавать защиту из вращающихся клинков – чтобы умереть врагу хватит одного точного укола. Прыжками он уходил от врагов, словно паря над полем боя, оставаясь неуловимым, словно ветер, что невозможно ни схватить, ни коснуться взором.
Теньзянь не слишком заботился о технике. Лунный посох, равный росту владельца, а весом – паре двуручных мечей, не подходил большинству бойцов. Из братьев лишь Бато мог бы так же легко управиться с этим грозным орудием смерти – остальным же требуется великая осторожность и техника, чтобы не пораниться, вращая в руках столь тяжёлую вещь.
Лао-даоши, благодаря своей силе мог двигаться почти также быстро как его враги с более лёгким оружием. Его скорость мышления, в которой он превосходил даже многих опытных монахов, позволяла ему принимать решения раньше других. Благодаря всему этому он создавал своим оружием смертельный вихрь, который «затягивал» врага в смертельную ловушку прежде чем тот успевал что-либо сообразить.