– Что ж, значит, я считаю, что эта классификация не имеет смысла. Выбора не существует. Вот только твоя классификация вступает в противоречие не только с реальность, на мой скромный взгляд, но и сама с собой.
Сгорбившийся старик выпрямился, а бровь над его единственным зрячим глазом выгнулась в кривую дугу.
– О чём ты?
– Ты говоришь, ложный и истинный выбор, а, затем, говоришь, выбор и НЕвыбор. Но ложный выбор не есть отсутствие выбора. Это выбор, но не настоящий. По крайней мере, с любой точки зрения, кроме моей.
– Хм, ты прав. Ситуация, в которой мы оказались только что это доказала. Есть выбор истинный, есть НЕвыбор, а есть ложный выбор, который предоставляет варианты, но все они ограничены реальностью, а потому выбор невозможно назвать истинным.
– Смешно, мой друг. Ведь ограничения существуют всегда. И в таком случае, либо нет истинного выбора, либо ложного.
– И вновь не соглашусь. Но сказанным меня уже не удивишь. Вопрос всегда в границе между обстоятельствами и волей.
– И где же пролегает эта граница? Что отличает ложный выбор от истинного?
– Хороший вопрос, друг мой. Но найти на него ответ – нелегкий труд…
I
Ночная мгла окутывала всадника бескрайним покрывалом, бросив того в пучину бездны. Вне времени, она лишала ориентиров, не позволяла памяти вернуть утраченный фрагмент. Лишь лунный свет тянулся лезвием меча, освобождая путь и вырывая землю под ноги коня, дрожащего от страха. В груди биению копыт вторили удары сердца. Сотрясали тело изнутри, гоняя кровь, стучавшую в ушах как барабаны. Отзвуки того, что испугало воина ещё мерещились, но отступали – тело отвергало страх и тот сочился по лицу холодным потом.
В груди горело – пламя духа истинного храбреца не давало Джену примириться с бегством с поля боя. Разум словно вырвали из головы на время, всё естество требовало развернуть коня. Воин должен вернуться на защиту вана! Но прикоснувшись к памяти о господине, Джен задел цепь многих образов, последним из которых было бледное лицо владыки.
Внезапно, стрела, что просвистела рядом, отвлекла от страшного воспоминания. Словно вонзившись в разум Джена, она приковала его внимание к источнику шума за спиной. Ругательства на неведомом наречии настигали уши воина. Был слышен смех – признак опасной уверенности северных варваров, ступивших на чужую землю. Нет, храбрый воин не мог бежать от тех, кто также, как и он, шли путём войны. Мгновенье на раздумье и Джен развернул коня.
Его копьё пробило ламеллярный доспех первого варвара. Полосы металла, из которых состояла броня, сомкнулись вокруг древка, заставив выпустить его из рук. Лязгнул меч, покинув ножны Джена. Лишь свист сопровождал полёт клинка, порхавшего от одного тела к другому. Металл был снова пьян, напившись крови. Его владелец ликовал, вернувшись в битву. Знакомый вкус победы он ощущал совсем недавно. То чувство было последним, прежде чем воин бежал. Последний недруг падал, захлебываясь кровью. Также пал и господин, покрытый инеем луны. Холод коснулся сердца… и тут же отступил. Страх был отвергнут вновь, отброшенный железной волей. Дисциплина напомнила о долге.
Вслед за спокойствием к Джену вернулось осознание того, что происходит. Чёрная пелена страха, застилавшая глаза, наконец, окончательно растворилась в свете звёзд. Поле, которое покинул воин было покрыто тысячами тел. Те, кто выжил, устремились в его сторону – немногочисленные отступающие и догонявшие их северяне. Масса всадников, облачённых в кожаные и стальные панцири, ощетинившиеся копьями, саблями и диковинными изогнутыми луками были готовы добить остатки некогда могучего войска вана, выступившего навстречу орде Железного каганата, выигрывая время императору, чтобы собрать армии.
Джен должен был погибнуть там же, вместе с господином. Первый среди воинов провинции – чемпион вана, телохранитель его дочери ван-нар… лишь последний факт не давал отправиться в самоубийственную атаку. Воин связал себя клятвой с этой семьёй, и покуда дышит последний её представитель, ему есть кого защищать и ради чего жить. Сейчас остаётся лишь спешить в столицу провинции, где сидит ван-нар и чей гарнизон должен подготовиться к новой угрозе. Не к саблям северян, не к граду стрел… То, что обратило в бегство бесстрашного Джена – могло сделать бесполезными любые стены и любое оружие.