– Прошу простить нас, что, возможно, навлекаем на ваш город беду, – продолжила Фэню, но Старшая жрица её прервала.
– Не стоит извиняться. Небо направило вас к нам, потому что вы нуждаетесь в нашей помощи. Оно направляет вас на путь, что вам уготован.
– Какой путь?
– Путь долга. Путь дочери вана – а потому законной наследницы ваньства. Правительницы, которая должна набраться сил, чтобы спасти провинцию. Ведь именно за этим вы идёте за горы? Заручиться поддержкой императора и вернуться, защитив свою вотчину от посягательства врага.
Ван-нар тяжело вздохнула.
– По правде говоря, я не уверена, что всё это действительно мне нужно. Я не хочу идти путём боли и разлуки. Я видела путь своего отца и знаю, что на нём меня ничего хорошего не ждёт.
Жрица понимающе кивнула.
– Путь долга тяжек. Чем выше взбираешься, тем ближе к тебе Небо. Тем большая часть его безграничной ответственности ложится на твои плечи и тем сложнее не прогнуться под тяжестью сей ноши.
Резко потускневший свет, сменившийся ещё более ярким возвращением словно отразил настроение принцессы.
– Я не хочу взваливать на себя то, чего не выбирала!
Женщины остановились, дойдя до алтаря.
– Путь долга — это также дорога, лишённая выборов. Единственный выбор – начать этот путь, – жрица стала обходить алтарь и искать что-то в шкатулке, лежавшей на полке на стене.
– Но отказ уже считается нарушением соблюсти долг. А значит, ты встаёшь на этот путь раньше, чем его принимаешь или отказываешься от него. Это несправедливо!
– Люди дают друг другу выбор – следовать земному закону, или покинуть эту землю. Небо даёт ровно такой же выбор.
– Значит, я рискую его больше не увидеть. Это тоже путь, но его я выберу сама.
Глаза Старшей жрицы округлились от удивления.
– Так вот зачем тебе нужно омовение…
– Я хочу, начать новую жизнь.
Старуха зажгла палочку, мгновенно выбросившую клуб дыма. Передав её Фэню, жрица произнесла:
– Тебе решать, дитя каким путём идти к намеченной цели. Но сейчас, забудь об этом на мгновение. Пришло время проститься с отцом.
***
Белые лепестки цветы в окружении зелёных листьев, напоминали лотосы, плавающие в воде на своих кувшинках. Джен будто погружался в болотистую воду, зеленой тиной листьев обволакивавшей воина с ног до головы. Движение замедлилось, ноги сковало и каждый шаг давался с трудом. Чувствуя себя на дне тёмной пучины, воин вёл свой воображаемый бой.
В этот раз жан-ши был готов к встрече с демоном. Он разжигал огонь ярости в своей груди. Он никогда не испытывал ненависти к врагу, но боевая ярость придавала ему сил и сейчас, вновь вспомнив, что он настоящий воин, а не цирковой артист как тот монах, он как никогда прежде чувствовал решимость.
Джен настраивал своё сердце, словно менестрель свой инструмент. Грудь расширялась и сжималась, нагнетая воздух как кузнечные меха. Огонь в топке разгорался, накаляя сталь и та краснела в руках жан-ши, готовясь остановить демона хладное дыхание.
И это помогло. Морозный воздух отступил, едва коснувшись пламени клинка. Яогай растерялся, но ненадолго. Каждый удар косы остужал меч Джена. Ярости надолго не хватило и на смену ей явился страх. Вновь холод сковывал движения, пока голова вновь не покатилась по траве.
Открыв глаза, Джен вновь вздохнул, почувствовав нехватку воздуха. Тревога вновь окатила его ушатом ледяной воды. Вновь проиграв, он понял, что ни на шаг не приблизился к победе. Мгновения, что он вырвал у демона с помощью ярости, ничего не значат, если ты всё равно умрёшь.
– Зря ты опозорил того беднягу, – услышал Джен позади себя. – Он безобиден и просто развлекает ребятню.
Медленно, всё ещё растерянный после поражения воображаемому демону жан-ши обернулся и увидел высокого пожилого мужчину в шёлковой одежде. Его обеспеченный вид несколько выбивался из общего аскетизма жителей этого города, но и не бросался в глаза вычурностью.
– Это я учу местное ополчение сражаться.
Взглянув на старика перед собой, Джен произнёс:
– Что ж, возможно, я поступил излишне грубо. Но я не хотел опозорить его перед учениками. Не моя вина, что он использовал неэффективные приёмы.
– Твоя правда, воин. Но, думаю, дело не в этом. Что тебя гложет, юноша? Я знаю этот взгляд. Ты сейчас не в саду. Ты бьёшься с кем-то насмерть в пучинах своего разума.
Джен посмотрел на старика. Понимающий взгляд располагал к себе, напоминал давно покойного учителя, что ковал из неопытных прислужников воинов императора. Ему можно было открыться и рассказать о наболевшем. Также смотрел и этот учитель, что ему нельзя было не рассказать.