Одно хорошо – никто его особо не контролировал. Это в самом начале сектанты подходили один за другим, благодарили его за то, что он сделал. Да и Борзому отдавали дань уважения, подходя к его мертвому телу и отвешивая поклоны. Потом, правда, о Тимофее забыли, а он и не возражал. Он посматривал по сторонам и только и дожидался удобного момента, чтобы тайком улизнуть из лагеря. Да как-то не получалось: то Учитель крутился рядом, отдавая последние распоряжения, то Лидия…
Лида…
То ли она окончательно прониклась сектантским бытом и идеологией, то ли причиной тому был ритуальный напиток, девушка радовалась вместе со всеми. И восхваляла Великую Матерь, ее мудрость, ее опыт, ее человеколюбие. Не зря ведь говорят, что религия – опиум для народа. Вот и Лиду накрыло религиозным угаром, да так, что жалко было на нее смотреть. Проблема в том, что и изменить Тим ничего не мог. Оставалось два дня. И один идентификатор. А она сама выбрала свой путь и с наступлением полуночи должна будет вместе с Большаковым пройти ритуал обращения, после которого станет полноправным членом этого общества. Кроме того она получит дары от Великой Матери. И это грядущее событие воодушевляло Лидию настолько, что говорила она об этом с придыханием и нескрываемым нетерпением.
А Тимофей всячески хотел избежать ритуала обращения, понимая, что назад дороги не будет. Особенно после того как узнал, что после обряда он не сможет воспользоваться идентификатором. И не сможет покинуть Полигон. Теперь была понятна реакция Борзого на гаджет, ради которого остальные Претенденты готовы были грызть друг другу глотки. Для почитателя Великой Матери он был бесполезен. А вот если скормить его чудовищу, то можно было получить всевозможные блага класса люкс. Например, новый Талант или что-то другое, равнозначное. Но как-то не срослось у Борзого: с приближением кульминации праздника его тело отнесли на ритуальный остров, и Большаков догадывался – зачем.
И вот, с наступлением полуночи экзальтированная от зелья и предстоящего события толпа сектантов под предводительством Учителя решила нанести визит Великой Матери Гоа. Тиму так и не удалось сбежать, и от лицезрения чудовища ему, похоже, тоже не отвертеться. Как ни крути, но он невольно стал ключевым персонажем истории, и снова оказался в центре внимания.
- Великая Матерь хочет видеть того, благодаря кому она сегодня станет полноправной Хозяйкой Полигона,- сообщил Учитель.- Она лично хочет тебя отблагодарить. Гордись! Не каждому выпадает честь быть обласканным Госпожой.
- Горжусь,- буркнул Тим и поплелся за «старшаком»…
В отличие от главного острова, освещение ритуального оставалось скупым. То ли в сакральных целях, то ли чтобы скрыть уродство Гоа. Еще недавно буйствовавшие в приступе экзальтации сектанты, ступив на «святую» землю, мгновенно прониклись царившей здесь атмосферой и заткнулись. Глядя на них, Тим мог с уверенностью сказать: они до усрачки боялись Великую Матерь. Исключением был разве что Учитель, но даже он, ступив на помост, вдруг стал каким-то маленьким и ничтожным. Тима, чего уж тут скрывать, тоже потряхивало. Не столько от того, что ему предстояло увидеть, сколько от грядущей неизвестности. Он понятия не имел, что вскоре произойдет? Чем закончится ритуал и в целом эта ночь? Внутренний голос – или выпитый напиток – успокаивал: что ни делается, все к лучшему. Его шансы проникнуть в Сокровищницу и добраться до идентификатора были исчезающе мизерны. Не было никакой гарантии того, что ведьмино зелье поможет. Еще больше он сомневался в том, что Доброжелатель не устроил на пути к главному сокровищу Полигона еще одну – а может, и не одну – подлянку. А времени оставалось совсем мало. Пройдет день, другой, и на Полигоне произойдет откат к «заводским установкам». Большаков понятия не имел, как это будет и как такое в принципе возможно, но ничуть не сомневался в том, что это произойдет. И тот самый внутренний голос увещевал его выкинуть из головы глупые идеи и смириться с действительностью.