Ваншот. Так это, кажется, называется?
А еще она могла неожиданно использовать какой-нибудь Талант, и все. Но то ли Гоа решила вначале с ним поиграться, то ли еще что.
Следующие несколько минут Тим действовал однотипно: отходил на безопасное расстояние, стрелял в глаз, вызывая у Великой Матери секундный ступор, а потом налетал с тесаком и подрубал ближайшую из шей. Гоа тоже не отличалась изобретательностью, преследовала Большакова и при малейшей возможности атаковала противника единственным доступным ей способом.
Но были в этой тактике и свои минусы. Заканчивались стрелы, а их возобновление происходило слишком медленно. За все это время к Тиму вернулось всего две стрелы: та, которой он ранил Учителя, и первая, посланная в глаз Великой Матери. Да и самих глаз становилось все меньше, и цели при этом мельчали, так как Тим разумно начинал с самых крупных и более доступных. Однако через пять-семь минут он выбил десяток целей, оставшись при этом с единственной зачарованной стрелой. Хорошо еще, что у него имелись в наличии обычные. Поэтому он смог продлить свой танец со смертью еще на пять минут. Правда, на этот раз он вернул тесак на пояс и использовал каждое сближение с Гоа для того, чтобы выдернуть из ее тела стрелу. За шесть подходов ему удалось пополнить боезапас на четыре снаряда. Два из них он тут же пустил в дело, и на этот раз подрубил-таки одну из шей. Нет, полностью отделить ее от тела не вышло. Но рана получилась настолько большая, что шея обвалилась под собственным весом, упав на тело ее хозяйки.
Гоа дико заверещала. То ли боль оказалась настолько нестерпимой, то ли потеря настолько чувствительной, то ли сработал один из ее Талантов. Крик ударил Большакова по ушам кувалдой, пронзил мозг тысячью игл, лишил сил и подкосил ноги. Выронив лук, Тимофей рухнул на колени и зажал ладонями уши, из которых потекла кровь.
Впрочем, и для Гоа применение Способности не прошло даром. Разложение тела как будто ускорилось – во множестве появились новые язвы, сочившиеся тошнотворным гноем, гнилое мясо начало отваливаться кусками, обнажая крупные почерневшие кости скелета.
Только это спасло Тима от верной смерти. Пока он пребывал в беспомощности, Гоа тоже зализывала раны почти в буквальном смысле слова: она склоняла шеи над язвами и пыталась залить их внутренним соком. Попадая на плоть, он противно шипел, а Великая Матерь оглашала окрестности новыми криками боли, правда, не шедшими ни в какое сравнение с тем, что поверг на землю Большакова. Раны при этом покрывались плотной коркой, предоставлявшей чудовищу дополнительную защиту.
К тому моменту, когда Гоа пришла в себя, оклемался и сам Большаков. Он все еще был слаб, но смог подняться, заметив, как на него надвигается неповоротливая туша Великой Матери. Хотел поднять лук, но к нему его не подпустила одна из пастей. Пришлось отступить, держа в руке тесак. Правда, уйти далеко не удалось: Гоа прижала его к воде, еще немного и…
Великая Матерь почти добралась до Тима, но наползла на частично срубленную шею и тем самым причинила себе новую боль. Позабыв о Большакове, она занялась более насущной проблемой. Пасть, готовая атаковать противника, принялась грызть собственную плоть для того, чтобы избавиться от досадной помехи. Удовольствие то еще. Гоа ревела и содрогалась всем телом, пока рывком не оторвала обрубленную шею.
Тим в это время ухитрился обойти тушу сбоку и выбраться на открытое пространство. Когда совсем рядом моргнул глаз, он не упустил возможности и вонзил в него тесак.
Гоа снова заверещала, ее тело заколыхалось, пасти заклацали, пытаясь схватить противника, но Тимофей был вне их досягаемости. В ходе сражения он лишил чудовище большей части глаз, тем самым частично его ослепив. Поэтому и металась Великая Матерь, поэтому хватала зубами воздух, потеряв из виду Большакова.
То ли на нервной почве, то ли по какой-то другой причине, но разложение Гоа ускорилось до фатального значения. Плоть уже не отваливалась, а оплывала. Было такое впечатление, будто Великая Матерь тает, как снеговик со всех сторон окруженный огнем. И тут уже ей стало не до Большакова. Она дрожала, как холодец, верещала в предчувствии скорого конца, и оплывала на землю. Ручейки слизи стекали в болото. Тим же стоял в стороне и наблюдал за происходящим, морщась от удушающего зловония.
И вот настал момент, когда на месте Великой Матери осталась лишь куча бесформенной плоти. Какое-то время она продолжала шевелиться, но больше не кричала – было нечем. Шеи сами отвалились и растаяли, смешавшись с остальной разложившейся плотью.
Глядя на то, что осталось от Великой Матери, Тим не верил, что ему удалось прикончить самого серьезного противника на Полигоне. Да основную работу сделала Раска, но и он приложил к этому свою руку. И дело тут не только в везении.