Что ж, осталось только забрать идентификатор и покинуть Полигон.
Большаков невольно поежился, представив, как ему придется копошиться в зловонной массе в поисках гаджета. Но иначе никак.
Он подошел к останкам Гоа, прикрыв нос рукой, и нехотя начал ковыряться в густой слизи тесаком, в надежде найти искомое хотя бы к утру.
Масса вздрогнула неожиданно и резко. Она словно взорвалась, отбросив Тима назад. Он инстинктивно зажмурился, потом, уже лежа на спине, еще какое-то время протирал глаза от облепившей лицо слизи. И когда ему это удалось, увидел новую ипостась Великой Матери. Сбросив с себя все лишнее, она предстала перед Большаковым в виде скелета, собранного из черных, будто обугленных костей. Она стала меньше, но все еще подавляла как габаритами, так и массой. Головы у нее, как и прежде, не было и в помине. Зато имелось шесть лап, похожих на паучьи. Само тело представляло собой эдакую клетку из ребер, внутри которой бился в подвешенном состоянии кожаный мешок диаметром до полутора метров.
Краше Гоа не стала, но стала понятнее.
И опаснее. В отличие от себя прежней, эта была очень подвижная. Не давая Тиму опомниться, она набросилась на него, пытаясь забить похожими на шипы лапами. Атака была настолько ошеломляющая, что Большакову не оставалось ничего иного, как уклоняться, быстро перемещаясь по клочку суши. Принцип прежний – не попасть под удар. А вот с ответными действиями было не так просто. Лук в данной ситуации казался совершенно бесполезным. Вряд ли обычная стрела могла причинить урон набору костей разной величины. Да и не успевал он не то, что прицелиться – даже лук натянуть. Поэтому стрелковое оружие было отброшено в сторону за ненадобностью, и Тимофей остался с тесаком. Правда, и от него не было особого толку. Улучив момент, Большаков нанес рубящий удар, попав по промелькнувшей мимо лапе. Раздался звон – такое впечатление, будто клинок угодил по камню. Впрочем, почерневшие кости даже внешне походили на древнюю окаменелость, так что ничего удивительного. Возможно, положение исправил бы боевой молот или хотя бы обычная кувалда, но где ж их взять?
Вот и приходилось Тиму скакать, уходя от разящих со всех сторон лап и искать уязвимые места у новой Гоа.
Возможно, таковым являлся кожаный мешок, определенно не пустой. Однако заключенный в решетку из ребер, он был не самой доступной целью. И все же именно на нем сконцентрировал Тимофей свое внимание – другого выбора у него все равно не было.
Чтобы добраться до мешка, нужно было рисковать, подходя не то, чтобы вплотную, а даже между лап чудовища. А как раз это проделать было очень сложно. Несмотря на отсутствие глаз, как таковых, Гоа каким-то образом видела своего противника, причем, не важно, с какой стороны он подходил. К тому же атаковала она одинаково четко и быстро не только по фронту, но и с флангов, и с тыла. Попробовав один раз, Тим нарвался на прямой удар. Лапа ударила в грудь, угодив в синтетическую пластину. Пробить ее не смогла, но сила удара была такова, что Большакова отбросило назад, и он растянулся на спине на самом краю острова. Великая Матерь решила этим воспользоваться и в мгновение ока оказалась рядом, нависнув над Тимом и задрав обе передние лапы над поверженным противником.
Понимая, что не успеет ни подняться, ни переместиться в сторону, за секунду до этого Большаков активировал Отвод Глаз. Гоа, собиравшаяся нанести серию молниеносных ударов, потеряла Тимофея из виду, замерла на миг, а потом начала вертеться на месте, гадая, куда исчез противник. В этот момент кожаный мешок оказался прямо перед носом Большакова. Недолго думая, он просунул тесак между ребер и, обхватив рукоять обеими руками, с силой вонзил его в податливую массу. Острый клинок с легкостью распорол кожаную преграду, а потом на всю длину погрузился в противно чавкнувшее содержимое мешка. Хлынула дурно пахнущая жижа, заливая лежащего Большакова. Гоа забесновалась, заметалась, расплескивая содержимое мешка по земле. Одновременно с этим начал разваливаться и сам скелет. Сначала отпадали отдельные косточки. В течение нескольких секунд чудовище лишилось большей части ребер и половины лап. Но Гоа продолжала свой неуемный неуклюжий бег, словно в этом заключалось ее спасение. При этом из мешка доносилось глухое отчаянное подвывание, сопровождаемое цокотом лап и грохотом костей. Наконец, потеряв еще одну конечность, тварь осыпалась на площадку, и в последнюю очередь лопнул мешок, разбросав по сторонам лоскуты кожи и ошметки внутренностей.