Теперь там ничего нет. Ночью ко мне в покои ворвалась тайная полиция. Я забыла, как дышать. Совсем забыла. В горле застрял ком, а тело стало камнем. Я не могла сдвинуться с места, Элайджа. Они схватили меня, стащили с кровати, а потом вошёл отец. Приказал обыскать комнату.
Письма у него. Теперь он знает, что ты покинешь эту страну, как и наши дети. Душа моя, тебе нужно уезжать. Срочно. Более нет безопасного места. Тайная полиция ныне имеет огромное влияние не только в этом Богом забытом месте, но и за его пределами. Они, как чума. Болезнь, убивающая одного за одним. Я, снова, предаюсь греху. И всё же желаю им убить друг друга.
Сидя в келье, я думала, что Господь заберёт меня к себе. Это было несколько дней мучений. Очень долгих и холодных дней. Они не кормили меня. Проверяли на стойкость. Думали, что я, как моя мать, сломаюсь после первого же дня. Думали, что могут прихлопнуть меня, как назойливую муху. Но я продержалась намного дольше. Его Величество приказал вывести меня. Элайджа, я стояла перед ним нагая. Мне даже не дали нижнее платье. Он рассматривал меня. Нет, он не испытывал ничего ко мне, кроме отвращения.
Мой собственный отец ненавидит меня. За что? За то, что я больше не играю по его правилам. Наверняка ты уже знаешь, что Грейс вывезли. Его Величеству это пришлось не по душе. Он посчитал, раз уж она дочь предателя и беглеца, то должна быть заточена в катакомбах. Никто не должен знать моего позора. Моя Грейси не должна была оказаться во всём этом. Поэтому я надеюсь, что всё будет хорошо и не приключится ей зло, и язва не приблизится к дому вашему.
А око моё смотрит на врагов моих, и уши мои слышат о восстающих на меня злодеев. Милый, ты не представляешь, какие чудовищные преступления они совершают. Не представляешь, что они готовы были сделать со мной, чтобы узнать правду. Я стояла перед ними на коленях, не поднимая головы. Повезло, что Господь послал мне графа Ротшильда. Элайджа, он единственный, кто закрыл собой весь позор. Он снял с себя сюртук и отдал его мне.
Это граф Ротшильд способствовал тому, чтобы меня увезли из резиденции. Он спас меня, душа моя. Если бы не граф, то я бы не писала тебе это письмо. Невеста ли я? Да. Всё, чтобы опять стать послушной дочерью. Граф Ротшильд на нашей с тобой стороне.
Прикасался ли граф ко мне? Нет. Он отказался это делать. Потому, что я твоя жена и его принцесса. Но больше граф боится гнева Господа нашего. «Разве могу я с Вами, Ваше Высочество, поступать, как с блудницей?» — спросил он, когда мы остались одни.
«Я не возьму Вас против Вашей воли, ибо Вы обещаны другому. И вы муж и жена пред Его очами, и дети Ваши дарованы Им. Мы с Вами знаем, что будет, если мы не возляжем. Но останемся непорочны пред Господом. Если же наоборот, то погибнем от рук народа нашего.» — я слушала его затаив дыхание. Граф говорил вкрадчиво и спокойно, с дружеской убедительностью. Говорил страшные вещи, но смягчал их своим голосом.
Право я думала, что нас спросят утром отчего мы остались вдвоём в прошлую ночь. Но никому и дела не было. Матушка графа оказалась очень понимающей и доброй женщиной. Она сказала, что никто ничего не узнает, пока я или граф того не пожелаем. Затем мы прогулялись по их саду. Имение у Ротшильдов большое, больше южной резиденции точно. Всё время нашей прогулки я то и дело видела людей отца. Казалось, что тайная полиция ступает за мной по пятам и мне никак от них не скрыться.
Матушка графа заметила то и мы вернулись обратно. Она позвала врача, дабы выписать мне микстур. Но он лишь посоветовал мне больше отдыхать. Следующие дни граф, по настоянию врача, устроил мне отдых. Признаюсь, я забыла о тайной полиции и хорошо провела день. Но каждую ночь меня мучит один и тот же кошмар: я стою по левую руку от отца, а ты, Элайджа, и наши дети перед ним на коленях. И его тайная полиция, перерезает горло каждому из вас, произнося «Кого Господь Бог наш прогонит от нас, тем мы и овладеем»
В одну из ночей, после очередного кошмара, мне захотелось с кем-то поделиться этим. Тягостно было выносить этот ужас в одиночку и делать вид, что всё в порядке. Мне захотелось записать это на бумагу, а потом сжечь. Казалось, что так будет легче. Для меня стало неожиданностью увидеть графа за работой. Обычно он спал в такой поздний час. Граф тоже был удивлён, спросил отчего же мне не спится. Предложил мне чай, приготовленный матушкой, и дал лист бумаги и перо. Не знаю сколько ушло на то, чтобы заполнить несколько листов и не оставить на них пустого места. Но слёзы, катившиеся из глаз и капающие на бумагу, оставляли на ней большие грязные пятна, ибо тушь сохла долго, а писала я быстро.